И тут до меня дошла суть произошедшего. Квартира Костина вплотную прилегает к нашей, моя спальня и комната Вовки имеют общую стену, но она не капитальная и даже не кирпичная, а гипсокартонная. Почему такая хлипкая? Да просто! Мы коренным образом перестроили жилплощадь. Ну зачем мне тридцатиметровая спальня? А именно столько квадратов имела эта комната до переделки. У Вовки же был двенадцатиметровый симбиоз спальня-гостиная-кабинет. На семейном совете мы решили сократить мою светелку и расширить пенал Костина. Лишних денег у нас не водится, поэтому мы сэкономили, где могли, разделили пространство гипсокартоном. Получилось здорово. В мою спальню заказали шкаф, который гасит звуки, вот только задняя панель гардероба и возведенная перегородка сейчас не выдержали ударов битой. Но, с другой стороны, они и не были на это рассчитаны. Я вкатилась в квартиру Костина, а на диване сидит, видимо, его любовница. Ну и ну! Мы и не знали, что Вовка завел даму сердца, нам он ни словом не обмолвился о Лене. Хотя майор и не должен обо всем докладывать ближайшим приятелям, мы хоть и ведем общее хозяйство, но друг к другу под одеяло нос не суем.
Я попыталась улыбнуться, но от волнения на лице, очевидно, появилась гримаса. Лена перепугалась еще больше.
– Это он! Сам! Лично! Я не знала! Не слышала про жену! Он меня обманул! – заорала девушка и, схватив большое одеяло, закуталась в него целиком.
Обнажилась до сих пор прикрытая перинкой голая мужская фигура. Я кашлянула.
– Извини, я не хотела, это случайно вышло!
Мужчина взвизгнул, швырнул чуть пониже живота подушку, сел и басом заорал:
– Лампа!
Я икнула и уронила биту.
– Федька! Бологоев! Ты как сюда попал?
Эксперт растерянно ответил:
– Вовка нас пустил. Он сегодня занят, а нам с Ленкой негде… того… в общем… дома Танька…
– Ты изменяешь жене! – возмутилась я. – А Костин тебе потакает!
– Ну, – замямлил Федор, – ну…
И тут из дыры в стене начали вылезать домочадцы.
– Вот она, – рыдала одетая в банный халат Лиза, исподлобья глядя на меня, – налетела, чуть не убила.
– Ты зачем напала на Лизавету? – грозно спросила Юлечка. Потом увидела Бологоева и приветливо кивнула: – Привет, Федь, давно не виделись.
– Здрассти, – ошарашенно ответил эксперт, наблюдая за нами.
– Так это была ты! – ахнула я. – В халате, с капюшоном на голове…
– Ага, – хныкала девочка.
– Какого черта ты полезла в мой шкаф?
– Хотела джинсы взять черные, – стонала Лиза. – Все равно ты их не носишь, а мне они под новый свитер супер как подойдут. Привет, Федя!
– Здрассти, – повторил Бологоев.
Лена высунула из-под одеяла бледное личико и принялась наблюдать за нами, но мне было не до застигнутой не вовремя парочки.
– Нельзя было утром прийти?
– Все равно мне не спалось. А ты! С дубиной! Хорошо, что не убила.
– Офигеть можно, – зло пробормотал Серега, пролезая сквозь дыру. – Здорово, Федь!
– Здрассти, – кивнул эксперт.
– Что у нас случилось? – начал допрос Сережка.
– Она… того… стенка… шкаф… – начали, перебивая друг друга, объяснять ситуацию Юлечка и Лиза.
– Супер вышло, – заорали из моей спальни, и в квартиру Костина прыгнул Кирюша. – Вау, Федя!
– Здрассти, – привычно отозвался Бологоев.
Из пролома горохом посыпались собаки, мопсихи запрыгнули на диван и начали выражать любовь к эксперту. Лена завизжала.
– Ты не бойся, – попыталась я успокоить блондинку, – они тихие.
– П-п-понятно, – прозаикалась Лена, с ужасом глядя, как многокилограммовая туша Рейчел штурмует диван. – Ой, мама! Ну зачем я согласилась сюда приехать?
На секунду в моей душе шевельнулась жалость к Лене. Вот бедняжка! Решила весело провести ночь с мужчиной, а тут… Обвалилась стена, из дырки выскакивают люди вперемежку с собаками, не у всякой психика выдержит. Лена еще молодец, не впала в истерику. Я уже собралась предложить блондинке чаю, но мне вспомнилась тихая, вечно беременная Танечка, жена Бологоева, и хорошее отношение к Лене испарилось без следа. Черт с ним, с Федькой, на свете нет верных мужей, бывают непойманные. Но Елена!
– Если становишься любовницей женатого мужчины, отца троих детей, и идешь с ним в чужую квартиру, то будь готова к неприятным приключениям, – прошипела я.
– Слышь, Лампуша, – залебезил Бологоев, – не говори Таньке.
– О чем? – издевательски поинтересовалась я.
– Ну… – промямлил «Казанова».
– Я подумаю над твоим предложением.
– Пожалуйста! У нас дети!
– Раньше следовало о сыновьях думать.
– Ну Лампа! Ленка просто так, для тонуса, ничего серьезного, – загундосил Федор.
Блондинка быстро заморгала, а эксперт предложил:
– Залезь в мой портфель.
– Зачем? – насторожилась я.
– Помнишь, ты фотку приносила? Просила с заставкой на телефоне сравнить?
– Ну? – заинтересовалась я.
– Забери снимок.
Я схватила кейс и вытащила из него фото. В комнате отчего-то стало прохладней. Милая девушка беспомощным, неживым взглядом смотрела на меня. Если бы она не была запечатлена сидящей на кровати, можно было принять несчастную за труп, такое каменное выражение застыло на ее симпатичной мордашке. Коротко стриженные волосы стояли дыбом, тело окутывал жуткий больничный халат, на ногах красовались отвратительные тапки, какие выдают в муниципальных клиниках неимущим бомжам. Сбоку, возле правого уха, чернела большая темная родинка.
– На телефоне и на фотке одно лицо, – живо сказал Федор. – Видишь, я тебе помог, а ты ничего не говори Таньке.
– Значит, Ленка просто так, ничего серьезного? – взвыла блондинка и начала лупить Бологоева кулаками.
Я полезла назад в свою спальню.