Нина Ивановна покачала головой:
– Всякое случается у людей, вы-то зачем на лестнице?
Я открыла было рот, но тут Котик вскочил во весь рост, одеяло свалилось на пол.
– Мама! – взвизгнула председательница. – Он голый! Ой, какой ужас!
На мой взгляд, женщине, прожившей много лет в законном браке, не стоит столь пугаться при виде обнаженного мужика.
Котик секунду постоял молча, глядя в наливающееся синевой лицо главной сплетницы нашего дома, потом понесся по ступенькам вниз. Я невольно залюбовалась парнем, все-таки занятие танцами замечательно отражается на человеке. Большинство из нас весьма неуклюже ковыляет по ступенькам, Котик же бежал, изящно вытягивая носок, он словно летел над ступеньками, как принц в «Лебедином озере». Кто смотрел, должен помнить, в этом балете есть восхитительное па-де-де. Музыка просто завораживающая: трам там, трамта-там…
– Ну Лампа Андреевна, – наконец ожила Нина Ивановна, – как только не стыдно, да…
Но я, стряхнув с себя мелодию Петра Ильича Чайковского, вскочила в лифт и нажала на кнопку с цифрой «один». Как бы обезумевший Котик не вырвался голым и босым на февральскую улицу, замерзнет же, дурачок!
Вниз я приехала очень вовремя. Лифтерша, выставив перед собой спицы, верещала:
– Охальник, прикройся, сейчас милицию вызову.
Я схватила Котика и потянула в кабину.
– Твой, что ли, мужик? – заинтересованно спросила консьержка. – Молодой больно!
– А зачем мне старый? – пропыхтела я, кое-как впихивая слабо сопротивляющегося балеруна в лифт. – Какой толк от пенсионера?
Лицо Аллы Павловны немедленно озарила хитрая улыбка.
– Этта точно! Со старого гриба только плесень сыплется. Гуляй, Лампа, пока можешь, доживешь до моих лет, будет чего вспомнить. Я вот иногда как начну думать… Эх! А другой и на ум ничего не придет. Чего она видела: муж пьяный да дети сопливые. Мой, правда, Колька, царствие ему небесное, тоже зашибить любил. Только сон у него сильно крепкий был, скушает бутылочку – и на боковую, а я через кухню да… Э! Ладно! Неинтересно тебе небось!
Я ткнула пальцем в кнопку, кабина медленно поползла вверх. Кто бы мог подумать, что противная, вечно ворчливая, похожая на кочан капусты Алла Павловна в молодости была гуленой! Большинство пожилых женщин, перешагнув определенный возрастной барьер, начинают без конца шпынять молоденьких девушек, приговаривая: «А вот я в твои годы!..» Интересно, что же они делали в юном возрасте? Неужели только пахали на производстве? Ох, не верится мне в это! Небось бегали по танцулькам и слышали от пожилых: «А вот я в твои годы!..» Старость добродетельна от отсутствия возможности грешить. Все мы хороши на определенном этапе. Интересно, как бы повела себя Нина Ивановна, найдись для нее соответствующий ее возрасту кавалер? Старичок-пенсионер с букетом и коробкой конфет?
Лифт замер на нашем этаже. Я втолкнула нервно трясущегося Котика внутрь и заперла дверь. Думается, Нина Ивановна мигом бы позабыла про наведение порядка в доме, потому что ни одна баба, даже старая и страшная, как ведьма, не променяет кавалера на общественную работу.
На мебельную фабрику я прикатила около полудня. Вошла внутрь и спросила у вахтерши:
– Где у вас отдел кадров?
– На работу, что ль, наняться хочешь? – зевнула тетка. – Так вакансиев нет, у нас люди за место зубами держатся. Платят хорошо, директор – свой парень… Много ли для счастья надо?
– Да нет, я ищу мастера, Семена. Он мне обещал кой-чего сделать, телефон свой дал, домашний, только я потеряла бумажку.
– Семен, Семен, – забормотала «боец невидимого фронта», – фамилию скажи.
– Не знаю.
– Эка! Как же его найти?
– Звезды он любит разглядывать в телескоп!
Вахтерша кивнула:
– А, Макарычев! Он один такой! Видишь телефон на стене? Набери сто двадцать, как раз к ним в цех попадешь, зови Макарычева.
Минут двадцать я протолкалась около вахтерши, пока с той стороны не появился щуплый мужчина лет пятидесяти в синем халате.
– Вы ко мне? – приветливо поинтересовался он.
Я кивнула.
– Проходите, – велел Семен и сказал вахтерше: – Слышь, Николавна, мы только поговорим в холле, не на холоде же стоять!
– А я чего? – хмыкнула вахтерша. – Бомбы небось в сумке у ней нет.
Я раскрыла ридикюльчик:
– Смотрите.
Николаевна бросила внутрь быстрый взгляд.
– Ну и ступайте себе, балакайте. Ты бы, Сеня, ее в кафе отвел.
– Уже открыли? – обрадовался он. – Думал, еще ремонтируют.
– Вчерась всех пускали, – сообщила Николаевна, – один ты не знаешь.
– Пошли, – кивнул Семен, – совсем заработался, ничего вокруг не вижу. Какой день недели, не помню.
Мы прошли по коридору и уперлись в большую комнату, сверкающую светлыми стенами.
– Красота! – восхитился Семен. – Тут тебе и кофе, и булочки! Ну спасибо Петровичу! Это наш директор! Вон что придумал!
Продолжая восхищаться, он устроился за пластиковым столиком и перешел к делу:
– Вам чего надо? Каталог видали?
– Мне вашу визитку дал Саша.
– Саша? – слегка удивился Семен. – А, Родькин! Я ему диван в гостиную делал.
– Нет, – улыбнулась я, – другой, плиточник. Вы с ним вместе у Зинки жили, когда с женой поругались.
Семен крякнул:
– Было дело.
Я протянула ему удостоверение.
– Очень нужна ваша помощь.
– Начальник оперативно-розыскного отдела… Из милиции, что ли?
Ну вот опять! Написано же сверху: «Частное детективное агентство «Шерлок»!
– Вы ведь по ночам поздно спать ложитесь, потому что астрономией увлекаетесь, – приступила я к допросу.
– Ну, как получится, иногда и в девять под одеяло заползу.
– Саша говорил, что у Зины вы до трех-четырех утра не спали.
– С женой поругался, вот и переживал, – вздохнул Семен.
– Ничего интересного не заметили? Во дворе, где ночлежка.