Рука в белой перчатке наполнила рюмку. Алла глотнула и обрадовалась, напиток, похоже, совсем слабый, сладкий, такой можно пить без опаски. Поэтому она стала спокойно наслаждаться незнакомым вином. Наивная Аллочка и не знала, что безостановочно прикладывается к очень опасной штуке, водке, настоянной на клюкве. Легкость и сладость этого напитка обманчивы, его крепость составляет сорок градусов. Спустя некоторое время голова у Аллочки закружилась, и больше она ничего не помнила.
Очнулась она в полумраке и сначала не сразу поняла, где находится. Но потом сообразила: лежит на диване в комнате Леры. Алле тут же стало не по себе, каким образом она ухитрилась напиться? Девушка хотела сесть, но тут услышала тихие голоса. Над спинками кресел, стоящих близко к дивану, виднелись две макушки. Между удобными сиденьями располагался журнальный столик, на котором виднелись коробка конфет и две чашки, крепкий запах кофе витал вокруг.
– Значит, ты считаешь, может получиться? – спросила Лера.
– Стоит попробовать, – ответила Римма, – что ты теряешь? Хотя взвесь еще раз все обстоятельства.
– Давай вместе обсудим ситуацию, – вздохнула Кислова и принялась спокойно говорить.
Аллочка стала свидетельницей совершенно не предназначавшегося для ее ушей разговора. Сначала она хотела дать понять, что проснулась, но тут противная богатая Кислова понесла такое, что у Аллочки сначала парализовало голосовые связки, а потом ее охватило жгучее любопытство, и она затаилась на диване, боясь, что Лера ненароком поймет: ее слышит ненужный свидетель.
Чем больше говорила хозяйка, тем сильнее злилась Аллочка. Вот ведь как бывает на свете! Некоторые люди просто с жиру бесятся! Жить бы Кисловой да радоваться, что ей достались такие родители, ан нет. Отца с матерью Лера терпеть не могла.
– Папенька мой, – сообщала она сейчас, – вор. Натырил у народа деньги, теперь живет сладко. Ничего он собой не представляет, просто оказался в нужное время в нужном месте и получил толстый слой шоколада. А маменька, лицемерка хренова, гостям улыбается и ласково так щебечет: «Рада, страшно рада вас видеть!» Стоит людям уйти, мигом кривится и шипит: «Фу, надоели! Ходят сюда жрать бесплатно». Я своих родичей ненавижу! Всех! До единого.
Римма неожиданно поддакнула:
– Да уж, лучше одной жить, самой пробиваться.
Лера, покачивая ножкой, одетой в элегантную, стоимостью не меньше пятисот долларов туфельку, сказала:
– Господи, хоть бы они сдохли. Так нет, молодые совсем, долго меня мучить будут.
Алла укусила подушку. Ну не дрянь ли Лера? Имей Аллочка сотую долю того, чем обладала Кислова, стала бы пылинки с родителей сдувать!
– А теперь еще и Павлик, – принялась вздыхать Лера, перестав кидать в отца и мать комья грязи.
Аллочка насторожилась, значит, повествование не окончено, предстоит вторая часть, и она, похоже, окажется интересней первой.
Лера, придя в академию, столкнулась в коридорах с Павликом, сыном удачливой бизнесвумен, и моментально влюбилась в него. Сначала Кислова решила действовать традиционным способом: оделась во все модное, обвесилась брюликами, облилась дорогими духами, причесалась у модного мастера и заявилась на дискотеку в академию. Но Павлика в зале не оказалось.
Потом к ней подошел одногруппник Павлика, Костя, и сказал:
– Слышь, Лерк, зря стараешься. Павлуху тебе никогда не охмурить. Пошли лучше со мной в кино, ты мне дико нравишься.
Хитрая Лера отправилась с Костиком смотреть фильм и вытянула из него все сведения о Павлике.
– Он у нас с левой резьбой, – хихикал Костя, – ваще без башни, лейтенант Шмидт недоделанный. По вечеринкам не ходит, на девочек, если хорошо одеты, и не взглянет.
– Почему? – удивилась Лера и услышала удивительную историю про офицера и проститутку.
– Павлуха хочет осчастливить сироту убогую, – смеялся Костя, – без родителей, из глухого места. Ну чтобы совсем дикая была, говорить не умела, сопли кулаком утирала. Ты ему совсем не в кассу. На мой взгляд, Павлуха идиот, такую девчонку упускать – и умную, и упакованную. Но Павел с его маменькой может себе любую телку позволить, даже нищету горькую. Ты, Лер, даром времени не теряй, ко мне присмотрись.
Кислова позволила проводить себя до дома, потом, треснув по лбу решившего полезть к ней с поцелуями Костю, поднялась в квартиру и призадумалась. Постепенно в голове у нее оформился план, который она сейчас излагала Римме.
– Значит, так. Возле дома, где Павлик живет, стоит лоток с овощами. Если дать хозяину денег, он меня поставит туда работать. Дело останется за малым, словно невзначай «познакомиться» с Павлушей. Я буду в его вкусе: неграмотная, бедная, несчастная…
– Вдруг он тебя узнает? – предостерегла ее Римма. – Все-таки ты с ним сталкивалась!
Лера тряхнула прямыми светлыми волосами.
– Я же будущая актриса, говорят, очень талантливая. Покрашусь в темно-каштановый цвет, кстати, он мой, родной, сделаю химию, перестану выщипывать брови, полежу в солярии – вот тебе и смуглянка-молдаванка. И потом, Павлик на нормальных девушек даже не смотрит, он меня и запомнил, скользнул пару раз взглядом по фигуре, решил, что очередную хорошо обеспеченную студентку увидел, и мигом забыл. Мы же с ним даже не разговаривали. Проблема будет не с Павликом, а с документами. Как другой паспорт достать?
Римма кашлянула.
– Ну, в общем, это не проблема. В нашем бараке живет Димка Кухнов, он за деньги любой документ сделает. Давай изменяй внешность, фотографируйся, и начнем. Вот только что ты родителям скажешь?
– Ничего, – рявкнула Лера, – надоели!
– Небось искать начнут.
– И фиг бы с ними, не найдут. Мало ли маньяков по Москве бродит.
– А с институтом что?
– Брошу занятия.
– Тебя же отчислят.
– Плевать.
– Так нельзя, – забубнила Римма, – нехорошо. Сначала нужно диплом получить. Подожди годик.
– Ага! – подскочила Лера. – А Павлик себе за это время девку найдет. Нет уж, следует ковать железо, пока горячо. У Павлика нету любовницы, значит, я стану ею. Пойми, я его обожаю, обожаю, обожаю!
– И все же, – попыталась остудить пыл подруги Римма, – ты не сможешь остаток жизни молдаванкой без роду и племени прикидываться.
– Почему?
– Надоест.