Исключение составляет Дюша. Вот она всегда ищет возможности подкрепиться и несется на кухню, если понимает: там собираются трапезничать. Адюша всеядна, она способна проглотить любой мало-мальски съедобный предмет, и мне сложно назвать продукт, который не придется Аде по вкусу. Лук, чеснок, мандарины, квашеная капуста, соевый сыр тофу, безвкусное печенье из рисовой муки… – сгодится все! Дюша слопает любое угощенье, облизнется и начнет клянчить добавку. Один раз я собралась готовить баклажанную икру, налила в кастрюлю растительное масло, поставила ее на стол и вышла на балкон за овощами. Когда я вернулась, Адюня стояла у эмалированной посудины и с азартом хлебала масло. Согласитесь, это уже слишком! Впрочем, на счету у мопсихи множество подвигов. В частности, выпитый шампунь, которому производители в приступе креативности придали аромат молочного шоколада.
И вот сейчас, не обращая на меня никакого внимания, Дюшес подрулила к Эльзе и поставила лапки на колоннообразную ляжку дамы.
– Ух ты, пучеглазенькая… – просюсюкала Эльза. – Кушаньки охота? На, не жалко!
Эльза наколола котлетку на вилку и протянула Дюше. Я хотела воскликнуть: «Собаке ни в коем случае нельзя давать жирную еду», но не успела, потому что случилось невероятное. Черный нос Ады затрепетал ноздрями, треугольные ушки прилипли к голове, хвост, всегда свернутый бубликом, расправился и загнулся под живот, лоб собрался во множество морщин, глаза выкатились до такой степени, что я перепугалась, как бы Дюшес их не выронила. Ада чихнула и завыла.
– Не нравится? – беззлобно поинтересовалась Эльза, держа котлету у морды взволнованной Ады. – Понюхай еще, может, сожрешь? Дико вкусные гамбургеры!
Аду скрючило, она поставила передние лапы на пол и, покачиваясь, отошла к холодильнику. Я обомлела. Хороша, наверное, еда, раз даже Дюша отказалась ее пробовать. Из кого, простите, пожалуйста, слеплены котлетки?
– Больно ты разборчивая, – укоризненно заметила Эльза. – А мы неизбалованные, нас жисть приучила: что имеем, тем кендюх и набиваем!
Странное словечко «кендюх» осталось мне непонятным. Аду стало тошнить. Эльза посмотрела, как мопсиху выворачивает наизнанку, сунула в рот забракованный мопсихой бифштекс и резюмировала:
– Ой, как ее крючит! Плющит прям! Может, клизму ей поставить? Слону это завсегда помогает.
У меня закружилась голова. Откуда взялась эта Эльза? Где у человека кендюх? Лично у меня его вроде нет. При чем тут слон? Неужели собака способна отравиться, только понюхав пищу?
Пока я пыталась собрать мысли в кучу, Эльза вытянула руку, открыла холодильник, вытащила пакет и, удовлетворенно сказав: «Кефирчик желудку подмога», начала выливать себе в пасть кисломолочный напиток.
Ада со стоном рухнула на пол. Я подхватила мопсиху, оттащила в ванную, вымыла ей морду, принесла в свою спальню, положила на кровать, сама плюхнулась рядом и пробормотала:
– Спокойно, Дюша, это глюк. Завтра проснемся, и будет у нас полный порядок. Ни монстра, ни котлет, ни вони! Спи спокойно.
Мопсиха благодарно лизнула меня в шею, потом с сопением отползла к моим ногам и закинула на меня одну лапу, вторую, третью, четвертую… Я, забыв раздеться, начала дремать. Тут Ада положила мне на спину пятую конечность, шестую… Сон мигом улетел прочь. У мопсихи не может быть столько лап!
– Кто здесь? – заорала я, вскакивая и зажигая лампу. Яркий свет ослепил меня, пришлось зажмуриться.
– Кто здесь? – эхом ответили с постели.
Я открыла глаза. На краю родной кровати сидел худенький мальчик лет тринадцати в голубой фланелевой пижамке, слишком теплой для мая. Но тщедушный ребенок весил меньше меня, поэтому ясно, отчего он решил утеплиться, – небось и жарким летом мерзнет из-за полнейшего отсутствия жировой прослойки на тельце.
– Ты кто? – одновременно закричали мы и уставились друг на друга.
– Я Руди, – пояснил подросток, – Руди Кох. А ты?
– Какого черта ты залез в мою постель? – проигнорировав его вопрос, я задала свой.
Мальчик поднял руку и пригладил вихры. Меня внезапно укусила жалость – ребенок был на редкость некрасив. Слишком бледное, почти синее личико украшала россыпь крупных веснушек, глубоко посаженные глаза непонятного цвета прятались под неожиданно густыми бровями, тонкий нос крючком нависал над губами.
– Я в той кровати, куда меня положили, – промямлил Руди. – Я только что из ванной. Душ по коридору направо. Нас Кирилл тут устроил, сказал, здесь мы можем жить.
Я рухнула в кресло. Кое-что начало проясняться. Значит, Кирюша разместил в нашей квартире этих странных людей, а Руди после ванной перепутал двери – гостевая комната по коридору чуть дальше.
– Эльза твоя мама? – Я решила разобраться в ситуации до конца.
– Да, – кивнул мальчик, – мы вместе работаем.
– Работаем? – в изумлении повторила я. – Кем?
– Эльза в слоновнике, а я верх, – загадочно ответил Руди.
– Верх чего? – окончательно запуталась я.
– Пирамиды, – пояснил Руди. – Она мною заканчивается – и в полет. Жаку такого не выполнить! Хоть он всем про пятерное сальто впаривает, но так с верхушки на…ся, мало не покажется.
– Не ругайся! – машинально сказала я. – Мальчикам не следует употреблять нецензурные выражения.
Если вдуматься, то последнее мое заявление прозвучало довольно глупо. Значит, мальчикам нельзя материться, а остальным – за милую душу?
– Я девочка! – обиженно воскликнул ребенок, совсем выбив почву у меня из-под ног.
Я ринулась к Кирюшке, растолкала его и сурово спросила:
– Это кто?
– Где? – потряс головой Кирик.
– Не идиотничай! Эльза и Руди кто?
– А-а-а… – протянул Кирюша. – Ты же разрешила!
– Жарить ночью мерзостные комья фарша, от запаха которых даже Аду стошнило, я разрешила? Или положить в свою кровать Руди? – взвилась я.
– Как она к тебе попала? – захлопал ресницами Кирюша. – Я же их в гостевой устроил.
– Немедленно объяснись! – приказала я.
– Я вымениваю дом, – сообщил Кирюшка. – Надеюсь, ты не забыла про леди Мортман? Она хочет «Чайку». Припоминаешь?
– Да, – прошипела я. – Но с какого боку тут жуткая маменька с дочкой?