– Но вы же привезли ребенка в издательство, – констатировал внезапно он.
Я собрала в кулак все умение лгать. Давай, Виола, представь себе, что пишешь роман. Как бы вылезла твоя бойкая героиня Света из создавшегося положения? Жизнь Олечки сейчас зависит от того, насколько убедительно я сумею соврать. В рассказе господина Сухорукова нет ни слова правды. Абдулла мерзкий педофил, решил заполучить ребенка; с одной стороны, ему, очевидно, жаль потраченных денег, с другой – мужик не привык проигрывать. Страшно представить, что он сделает с Олечкой, если та попадет к негодяю в руки.
– Да, – сохраняя на лице маску жизнерадостной идиотки, закивала я, – вышла очень смешная ситуация. Я села за руль и услышала тихий детский голосок: «Тетенька, сколько возьмете за поездку до улицы Каргольского?» Девочка приняла «Жигули» за такси, а поскольку издательство расположено недалеко от этой улицы, я предложила ребенку доставить его до места. Все просто. Вы бы тоже помогли школьнице.
– Действительно, – не моргнув глазом, поддакнул Павел Петрович, – готов поверить вам целиком и полностью, если бы не одна деталь: мне известно, что вы вместе с Тоней вошли в здание «Марко». Право, Виола, очень прошу, проникнитесь серьезностью ситуации. Михаил Сергеевич готов заплатить за пиар-акцию, если вернете ему дочь.
– Люди иногда слишком усложняют ситуацию, – покачала я головой, – право, дело обстоит совсем просто. Когда мы подъехали к «Марко», девочка сказала: «Очень в туалет хочется, не добегу до дома», – вот я и довела ее до санузла!
Сухоруков побарабанил пальцами по спинке водительского сиденья, я тем временем мирно продолжала:
– Показала школьнице нужную дверь и ушла по своим делам. Кстати, мы не познакомились, может, это вовсе и не дочь Михаила Сергеевича была.
– Она, она, увидела во дворе охранников, швырнула сигарету – и деру!
– Трудно поверить, что наивная, милая девочка, которую довезла до улицы Каргольского, балуется сигаретами, – не выдержала я.
Сухоруков потер затылок.
– Ладно, окончательно раскрою карты. Тоня не только курит, она еще и наркоманка со стажем, поэтому и сбегает от отца. Обманывает доверчивых людей, крадет у них деньги, золото, меняет на дурь, и так безостановочно. Ее лечили, да толку! И еще, по причине употребления героина у мерзавки развилось психическое заболевание, она опасна! Антонина способна убить человека, в момент ломки у нее появляется нечеловеческая сила.
– Вы же сами сказали, – напомнила я, – что девочка, бросив сигарету, убежала прочь от охранников, я не увозила ее.
Павел Петрович кашлянул.
– Ну… может, и так, только отчего-то, изучив вашу биографию, я подумал… Хорошо, раскроюсь совсем! Виола! Пока Тоня находится рядом, ваша жизнь в опасности! Поймите, девочка не контролирует свои поступки, она – крайне неприятно быть таким откровенным, но я обязан это сказать – сумасшедшая.
– Ой! – старательно изобразила я испуг. – Правда?
– Да. Верните Тоню. Михаил Сергеевич честный, законопослушный человек, он не посмеет силой ворваться в вашу квартиру, нарушить конституционное право на сохранность жилища. Михаил Сергеевич никогда не нарушает и не нарушал законов.
Пытаясь не выпасть из роли идиотки, я старательно закивала. «Никогда не нарушает закон». Ой, не могу! Судя по рассказу Сухорукова, Тоня с младых ногтей живет в роскоши, значит, на момент рождения дочери отец уже был богат. Похоже, состояние он сколотил в конце 80-х годов прошлого века.
Согласитесь, это было время, когла люди очень честно собирали урожай денег. Руководствуясь лишь буквой закона, носились по улицам с автоматами и, опираясь на Конституцию, грабили страну. Милейший Павел Петрович говорит сейчас сплошную правду, только я ему не верю. Ни за что не выдам Олю!
– Какой кошмар, – прошептала я.
– Ужасно, – подхватил Сухоруков, – так как, едем за Тоней?
Я принялась ломать пальцы.
– Я очень хочу рекламную кампанию! Мечтаю стать знаменитой, богатой, успешной, обойти на повороте Смолякову и Бустинову!
С лица собеседника сползло напряжение, в глазах появилось спокойное удовлетворение.
– Рад, что мы нашли общий язык, – вымолвил Павел Петрович.
– Ужасно, но мне всегда не везет! Знала бы, что познакомлюсь с вами, мигом бы захватила беглянку, но увы! – рыдающим голосом произнесла я. – Поедемте немедля ко мне, покажу квартиру, сами убедитесь, девочки у меня нет! Господи, как хочется денег! Ну почему я не догадалась подружиться с ребенком?
Сухоруков крякнул.
– Значит, она к вам не приходила?
– Увы, нет! Да поедемте ко мне сию секунду, сами осмотрите комнаты. – Снова тяжелый взгляд уткнулся в мое лицо, я заморгала и заканючила: – Может, Михаил Сергеевич проспонсирует меня просто так? Ну, пожалуйста, поговорите с хозяином! Я готова за хорошую сумму на все!
Сухоруков молча начал вылезать из «Жигулей».
– Вы куда? – я испуганно попыталась остановить его. – Неужели не поможете?
– Маловероятно, – прозвучало в ответ.
– Ну а если девочка объявится, – упорно изображала я алчную особу, – тогда как?
– Сообщите мне.
– Я получу деньги?
– Безусловно.
– И много?
– Вам хватит.
– Супер, непременно звякну! Более того, сама займусь поисками.
Павел Петрович никак не отреагировал на вопли обезумевшей от предвкушения хорошей суммы особы. Он молча вышел на дорогу, я осталась сидеть в машине, вцепившись в руль. Конечно, я рисковала, предложив пособнику бандита поехать ко мне домой, но надеялась, что тот решит: если дура зазывает к себе, там никого нет. Похоже, расчет оправдался.
Припаркованная в некотором отдалении от моих «Жигулей» тонированная черная иномарка заурчала мотором и подъехала к Сухорукову. За роскошным седаном тенью скользнул не менее дорогой джип, из него вылетел парень в черном костюме и, почти согнувшись в поклоне, открыл заднюю дверь «мерина».
Павел Петрович обернулся, поправил дешевую оправу, поддернул измятые брюки и плюхнулся на кожаное сиденье.