– Успокойся, пакостник, вечно бы тебе по-своему поступать.
– Ротвейлер умеет кувыркаться в воздухе и бить соперника лапой, – не успокаивалась я.
– Это еще ерунда, – кивнул Юра, – впрочем, неудивительно, в прошлой жизни Гектор существовал под именем Брюс Ли.
Пораженная увиденным, я вошла в пекарню, набрала булочек, пирожков, потом, не удержавшись, прихватила еще и кекс. Продавщица тщательно стала укладывать покупки в фирменные коробочки. Длилось это довольно долго, одна булочка никак не хотела влезать в отведенное ей место.
– Сейчас еще одну упаковку принесу, – вздохнула кондитерша.
– Не надо, – ответила я, – давайте так.
Когда я вышла на улицу, милиционеры, переругиваясь, впихивали в раздолбанный «уазик» еще не пришедших в себя грязных хулиганов. Тани не было видно, Гектор с видом смиренной овечки сидел у двери пекарни. При виде меня он задергал носом, псу явно нравился аромат сдобы.
– Можно пройти? – спросила я.
Гектор прищурился.
– Вы же не тронете меня? – осведомилась я. – Ничего плохого не делаю, иду к себе домой, с плюшками. Ваша Таня мне симпатична, ей, правда, следует слегка пополнеть, но я не имею никакого права ехидничать над весом девушки, сама не слишком корпулентна.
– Гав, – тихо вступил в разговор ротвейлер и начал шевелить хвостом-обрубком.
– Хотите булочку?
– Гав.
– А вам можно?
– Гав.
Я покосилась на ментов, занятых процессом погрузки. Наверное, ничего плохого не случится, если я угощу пса, такому и килограмм выпечки не повредит. Но как булку дать? Положить на асфальт? Боюсь, Гектор оскорбится.
Пересиливая страх, я вытянула руку.
– Прошу вас.
Очень осторожно, одними губами, пес взял угощение и мгновенно проглотил его.
– До свидания, – кивнула я, – конечно, мне хочется еще раз увидеть, как удивительная собака красиво кувыркается в воздухе, но понимаю, что вы больше так сегодня делать не станете.
Ротвейлер отвернулся и стал смотреть на своих коллег, у которых никак не получалось впихнуть хулиганов в железный коробок на колесах. Я пошла к своей машине, взялась за дверь и услышала:
– Гав!
Я повернулась на звук, Гектор, явно ждавший того, что я посмотрю на него, присел на задние лапы, потом ловко, пружиной, взлетел вверх, сделал сальто, вновь встал на четыре лапы и сообщил:
– Гав!
Я чуть было не уронила коробки, набитые пирожками. Ротвейлер великолепно понимает человеческую речь, и он явно решил поблагодарить незнакомку за угощение.
– Гектор, – послышалось слева, – давай, пошли.
Ротвейлер стрелой полетел на зов, через несколько секунд на улице не осталось и следа от милиционеров и хулиганов, только несколько капель крови на асфальте свидетельствовали о том, что мне ничего не приснилось.
…Оля была в своей комнате, она читала роман Куприна «Яма». Не слишком подходящее произведение для девочки-подростка. В свое время родители Томочки вытащили этот том из собрания сочинений великого писателя, мама и папа моей лучшей подруги полагали, что повествование о жизни проституток в царской России совершенно не нужно изучать детям. Но сейчас по телевизору демонстрируют такие ленты, что Куприн с его «Ямой» кажется добрым, наивным сказочником. И навряд ли Олечка откроет для себя много нового на этих страницах.
Решив не делать девочке замечаний, я спросила:
– Как день прошел?
– Отлично, – ответила она.
– Чем занималась?
– Читала.
– Весь день?
– Ага. Еще в ванной мылась! – бойко отрапортовала Оля.
– Молодец, – похвалила я, – значит, не боишься одиночества.
– Нет, у вас очень хорошо.
Я улыбнулась.
– Оленька, мне надо по работе уехать в командировку, ненадолго, всего на пару дней. Вот, смотри, я привезла много продуктов, забью сейчас холодильник. Это замороженный хлеб, закончится батон, сунешь новый в СВЧ-печку. Давай объясню, как она работает.
– Не надо, – отмахнулась девочка, – у мамы такая на стройке была.
– Не побоишься одна остаться?
– Не-а.
– Думаю, скучно не будет, есть телевизор, видеокассеты, если хочешь, попробуй включить компьютер, могу дать руководство, «Интернет для чайников».
– Не волнуйся, Вилка, – сказала Оля, – мне тут здорово, очень люблю в одиночестве сидеть, только раньше редко удавалось, на стройке-то все вместе живут, в вагончике. Я здесь просто наслаждаюсь тишиной.
Интеллигентность и душевная тонкость Оли удивляли. Ясное дело, подростку не слишком комфортно куковать без общения в запертой квартире, но девочка не хочет, чтобы я волновалась, вот и бодрится изо всех сил.
Ранним утром, беспрестанно зевая, я подъезжала к небольшой станции, припарковала «Жигули» прямо на шоссе, потом пешком дошла до платформы и села на скамеечку. Спустя несколько минут притормозила электричка, из вагонов вышло с десяток разновозрастных женщин, толстых, худых, высоких, низких, но одновременно очень похожих друг на друга. Все они оказались одеты в длинные юбки и мешковатые кофты, у всех головы прикрывали платки, лица не имели ни грамма косметики. Плотной группой они двинулись по перрону, я встала и присоединилась к процессии. Честно говоря, я ждала вопроса: «Женщина, вы кто? Отчего идете с нами?»
Но паломницы не выказывали никакого интереса, они спокойно спустились по лестнице и цепочкой двинулись по шоссе. Вскоре процессия разбилась на группки, женщины начали переговариваться между собой, на меня никто не обращал внимания.
С дороги мы свернули в лес, сразу стало прохладно, я шла замыкающей, стараясь не потерять из виду попутчиц. Вдруг ковылявшая в непосредственной близости девушка упала на землю.
Я быстро подскочила к ней и протянула руку.
– Вставай, не ушиблась?
– Нет, – улыбнулась упавшая, – мягко тут. Экая я неловкая, за корень зацепилась, хорошо, платье не порвала.
Продолжая корить себя, она встала и начала отряхиваться.
– Ой, – испугалась я, – твои подружки-то ушли, мы заблудимся!