Сразу вслед за Эммой к дому подъехал лимузин. Кэссиди крепко обняла подругу, чмокнула в макушку Вэна и отбыла.

На заднем сиденье лимузина она обнаружила еще один конверт. Вскрыла его, и оттуда выпал листок веленевой бумаги со словами из поэмы Кристофера Бренна «А она спросила меня, за что я люблю ее».

Прекрасная поэма, но именно написанное под ней «я тебя люблю» заставило ее сердце зачастить. Хотелось бы верить, что это не просто жест со стороны Донована. Может быть, он и в самом деле ее любит?

А все же немного страшно — вдруг он опять попросит ее оставаться тайной женой?

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Лимузин приближался к доку. Донован ждал. Он суетился весь вечер, проверяя, все ли в порядке. Он всегда был победителем, но сегодня слишком многое зависело от того, одержит ли он полную победу над Кэссиди.

— Добрый вечер, Кэссиди, — он подал ей руку и помог выйти из машины.

— Добрый вечер, Донован.

Ночное небо было заткано звездами, с воды налетал легкий ветерок.

— Спасибо, что приехала.

— На здоровье. Я приехала только послушать, что ты скажешь.

— Ты прочла мою записку?

— Прочла.

— И?..

Она колебалась.

— Я люблю тебя, Кэссиди.

— Ты сегодня потерял работу?

Он ждал не совсем такого отклика.

— При чем тут это?

— Адам сказал…

— Но Адам ничего знать не может.

— Нет, но Сэм, я думаю, знает.

Донован покачал головой.

— Пойдем на яхту. Если хочешь, я опишу тебе весь день по порядку.

Они поднялись на яхту. На корме кок Донована накрыл роскошный стол.

— Мой дядя и совет директоров поставили мне ультиматум, о котором ты, конечно, слышала. Они требуют, чтобы я оставил тебя, или лишусь руководящей должности. Я отклонил их требование и выдвинул встречное предложение о совместном председательстве. Мы с Сэмом решили, что можем произвести изменения в чистой прибыли компании, и еще решили, что у руля компании должны стоять оба.

— Совет директоров на это не пойдет, — возразила она.

— Почему ты уверена?

— А зачем тебе так за меня держаться, если ты не теряешь компанию? Она же у тебя на первом месте!

Донован лишь покачал головой. Боже, как стыдно! Он так обижал ее! Заставил думать, будто Кэсси значит для него меньше, чем работа. С юности он хотел, чтобы его уважал дед, жаждал оставить свой след на земле, но за короткое время своего брака понял — больше всего имеет значение то, что он стал мужем и отцом.

— Они приняли наше предложение. Мы с Сэмом — соисполнители. Я говорю тебе о том, что чувствовал, когда казалось, все потеряно. Я совсем не ощущал никакого потрясения.

— Не ощущал?

Он покачал головой и обнял ее:

— Наоборот, я думал о тебе, о Вэне и о семье, которую мы создали. И еще я смотрел на родственников, которые сидели в совете — они же и инвесторы компании, — и думал о том, что семья занимает самое важное в жизни. Что ты — самое главное в моей жизни. Ты и Вэн. — Он наклонился поцеловать ее. — Я люблю тебя, Кэссиди Франзоне-Толли. И хочу объявить тебя женой перед всем светом. Чтобы все знали, что ты моя.

Кэссиди заплакала, но сквозь улыбку. Такой счастливой улыбки он у нее еще не видел.

— Я тоже люблю тебя, Донован.

— Ты обвенчаешься со мной?

— Нет, — ответила она, и у него упало сердце. — Мне не нужна церемония перед всем светом.

Он с шумом выдохнул, сам ошеломленный тем, как любит эту женщину.

— А что же тебе нужно?

— Ты.