Так и не сомкнув в ту ночь глаз, Аня решила начать поиски девочек. Ей досталось от родителей умение мыслить последовательно, и девушка очень хорошо понимала: сирот, не имеющих близких, сразу поместят в детдом.
И Амалия начала действовать. В советские времена купить красивую одежду являлось почти нереальной задачей, а Аня работала в ателье. Многие женщины обращались к портным. К хорошим мастерам, как правило, стояла очередь. У Анечки имелись вкус и легкая рука, сшитые ею вещи идеально «садились» на любую, даже очень проблемную фигуру. Среди ее постоянных заказчиц были разные дамы, в частности, Елена Сергеевна, супруга одного крупного милицейского начальника. К ней-то и обратилась Анечка с просьбой посодействовать в поисках девочек-сироток. Швея придумала вполне правдоподобную историю, объясняющую, по какой причине она ищет детей, но Елена Сергеевна даже не стала ее выслушивать.
– Ой, прекрати! – замахала она руками. – Раз тебе надо, то попрошу кое-кого. Мужа дергать не стану, хватит его секретарши для решения проблемы.
И Аня узнала: Ирины и Нины Зориных ни в одном приюте нет. Зато имелись Ирина и Нина Шульгины, родители которых, геологи, погибли где-то на просторах Сибири. Совпадал возраст – пять лет и младенец. Удивляло еще одно совпадение: родители Шульгиных исчезли бесследно, их не хоронили в Москве. Папа и мама Зориных, по официальной версии, сгинули в лавине, да так в ней и остались. Иногда, родственники пропавших подобным образом людей приобретают место на кладбище и возводят памятник, оборудуют символическую могилу, чтобы было где помолиться за упокой души, поплакать, куда приносить цветы. Но ни у Шульгиных, ни у Зориных близких, кроме крошечных дочерей, не имелось.
Анна еще раз прибегла к услугам Елены Сергеевны и выяснила невероятную деталь: люди с именами Олег Семенович и Роза Михайловна Шульгины никогда не жили в Москве, брака не регистрировали, детей на свет не производили. Чистые фантомы. Зато Ирина Зорина родилась в столичной клинике, в три года пошла в детсад, а в пять пропала в никуда, ее имя исчезло из всех списков. Нина Зорина тоже появилась на свет в столичном роддоме, к ней, как ко всем новорожденным, прикрепили патронажную медсестру, но спустя короткое время карточка ребенка из регистратуры испарилась. Кстати, все медицинские документы Иры, находившиеся в той же поликлинике, тоже пропали без следа. Получалось, что Ира и Нина Зорины родились и… растворились. А Ира и Нина Шульгины не появлялись на свет, зато оказались в детдоме.
Дураку было ясно, что случилось. Леонида и Аллу поймали, но шума поднимать не стали. Признать факт измены Родине со стороны видных ученых, работавших на оборону, было невозможно, поэтому арест произвели тихо, а исчезновение пары объяснили смертью в горах. Леонида и Аллу, наверное, расстреляли, а детей сдали в приют. Для того чтобы девочки никогда не узнали правды о родителях, желая стереть с лица земли воспоминание о Зориных, сотрудники КГБ поменяли сироткам фамилию, а вот имена оставили (пятилетней Ире трудно было бы объяснить, что она теперь, допустим, Катя).
Так ли на самом деле размышляли «особисты», или имена сиротам оставили в результате чьей-то оплошности, Аня не знала. Главным для нее явилось иное – ее сестры живы, только их разделили: Ирина воспитывалась в детдоме, а потом, получив скромную комнату в коммуналке, начала самостоятельную жизнь, Нину удочерила бездетная пара, Игорь и Вероника Гостевы. Добыть информацию об удочерении было не просто, на помощь пришла все та же Елена Сергеевна. Генеральша, отчаянная модница, ради обновок была готова на многое, а Анечка, мечтавшая познакомиться с единственно родными на всем свете людьми, обшивала жену милицейского начальства на дому и даром. Желая получить очередное замечательное вечернее платье, Елена Сергеевна напрягла кое-каких людей и сообщила Анне координаты новой семьи Нины.
Услыхав фамилию «Гостевы», Аня вздрогнула. Предсмертный рассказ мамы навсегда врезался в память девушки. Повествуя о разговоре с мужем в парке, мама обронила фразу, что Леониду помогали бывшие аспиранты, в частности Игорь Гостев.
Сейчас Аня спокойно, припоминая мельчайшие детали, рассказывала о проделанной работе по поиску сестер. Я с большим уважением смотрела на швею. Может, она выбрала не ту профессию? Вон как ловко сумела разузнать необходимое.
Боясь ошибиться в своих подозрениях, Аня отправилась в институт, где долгие годы преподавал Зорин, и, наладив контакт с секретаршей ректора, желавшей иметь новые платья, получила доступ к личным делам студентов. Очень скоро в архиве отыскался Гостев, он с первого курса «прикрепился» к кафедре, которой заведовал Леонид Зорин, под его руководством писал курсовые, диплом, защитил кандидатскую.
Аня выяснила место работы Игоря и отправилась в отдел кадров. Новенькие юбки, платья и кофты хотели абсолютно все, швея из элитного ателье была дорогой гостьей в любом учреждении, и Амалия выяснила: Игорь и его жена Ника работают в строго засекреченном отделе, у них незапятнанная репутация. В анкете супругов имелась информация, что супруги взяли из детдома младенца, Нину Шульгину, дочь погибших геологов, дав девочке необычное имя – Мадлен. Естественно, они этот факт не афишировали, а начальница отдела кадров никому о нем не сообщала.
Круг замкнулся, сестры были найдены, но Аня не спешила кидаться к ним с объятиями. Да, она потратила много сил, времени и, чего греха таить, денег на поиски, однако внезапно ее начали мучить сомнения. Имеет ли Амалия право нарушать устоявшуюся жизнь Ирины Шульгиной и Мадлен Гостевой? Во-первых, сестры не подозревают о существовании друг друга…
– Э, нет, – перебила я Аню, – Ира сумела отыскать в своих бумагах упоминание о Нине!
– Но я-то и понятия не имела о ее разыскной деятельности, – пожала плечами Аня. – Уже потом, много лет спустя, когда Шульгина вдруг пригласила в «Лам» Гостеву, подумала об этом.
А еще Аня не знала, как рассказать Ире и Мадо истину об общем отце. Следует ли наносить людям тяжелую травму? Мадлен абсолютно счастлива в семье Гостевых, а Ирина уверена: ее родители погибли в геологической экспедиции. Каково будет Шульгиной узнать о родителях-предателях, расстрелянных после закрытого судебного процесса? А Мадо? Можно ли сообщать подростку нелицеприятную правду? Не всякий взрослый человек способен переварить подобные сведения, и чем Аня докажет свое родство с Ириной? С Мадлен было бы легче, по странной прихоти судьбы, Мадо походила на Аню, словно близнец. Если положить рядом фото Гостевой и снимок Анны в том же возрасте, их не отличила бы родная мать.
– То-то мне твое лицо показалось знакомым, – пробормотала я.
Аня усмехнулась.