— Моя третья жена, Мавис, — кивнул в сторону женщины Смит. — Я благодарю Всевышнего за то, что он привел ее в мою жизнь.
«А также ее банковский счет», — добавила про себя Дарби. Подобный образ жизни оплачивался явно не из его пенсии полицейского.
— Все думают, что я женился на ней из-за денег, — обернулся к ней Смит, щурясь от ярких лучей заходящего осеннего солнца. — Вы ведь тоже так подумали, верно?
— У меня немного знакомых полицейских, живущих в особняках на берегу океана.
— Да вы дипломат.
Смит улыбнулся, продемонстрировав кривые зубы, пожелтевшие и потемневшие за долгие годы неумеренного курения и употребления кофе.
— Я на вас не обижаюсь. Все так думают. В прошлом Мавис была детским хирургом. Она никогда не была замужем, а все свободное время проводила, играя на биржевом рынке. Этот дом принадлежит ей. Никаких ипотек или закладных. В деньгах мы тоже не нуждаемся. Я занимаюсь рыбалкой и хлопотами по дому, а Мавис нянчит бездомных собак и подыскивает им хозяев. Все это, — Смит сделал широкий жест рукой, — я считаю заслуженной наградой за то дерьмо, в котором барахтался всю жизнь.
Дрожащей рукой он протянул Дарби пачку «Мальборо». Она вежливо отказалась, и Смит кивнул на адирондакские стулья в углу освещенного бледными лучами заходящего солнца балкона.
Смит сел на стул, развернутый в сторону океана. Дарби слегка повернула свой стул, чтобы видеть его лицо, но в то же время не заставлять его почувствовать себя на допросе. Она любила наблюдать за людьми во время разговора. Их непроизвольные движения могли рассказать искушенному глазу многое.
Тонкими губами он обхватил фильтр сигареты и извлек ее из пачки.
— После вашего звонка я ввел ваше имя в эту штуку… в Интернете… все ею пользуются. Как же она называется?
— «Гугл»?
— Он самый! — щелкнул пальцами Смит. — Конечно, мне помогла Мавис. Все эти компьютерные премудрости обошли меня стороной. Но я умею пользоваться мышкой и кликать на нужных строчках. — Он прикурил, прикрыв зажигалку ладонью, и откинулся на спинку стула. — Вы можете похвастаться довольно… э-э… живописной карьерой в бостонской полиции. — Смит лукаво улыбнулся и добавил: — Знаете, как мы называли таких, как вы?
— Следопытами?
— Магнитами для дерьма.
Смит произнес это совершенно беззлобно, но Дарби показалось, что он пытается ее зацепить. Он явно к чему-то клонил, поэтому она просто потягивала черный кофе и выжидала.
— Это клуб для очень узкого круга лиц, — продолжал Смит. — Ваш покорный слуга его член-основатель. — Он сделал глоток виски и довольно крякнул, когда напиток обжег ему горло. — Теперь я вас вспомнил. Я обратил внимание на ваши волосы и зеленые глаза, когда вы вместе с другими лабораторными крысами приезжали за велосипедом Чарли. Хотите знать, что я тогда подумал?
— Думаю, вы сообщите это, даже если я скажу «нет».
— Вы правы. Так вот, я спросил у себя: какого черта такая хорошенькая девушка работает в этом дерьме?
— Мне нравится работать в этом дерьме.
Смит усмехнулся.
— Я еще кое-что запомнил. Вы были весьма прямолинейны. И готовы всем яйца поотрывать за малейшее несоблюдение протокола. И вы не обращали внимания на чины и звания. Остальные лабораторные крысы… те, что прибыли с вами… они выполнили свою работу и уехали. Но только не вы. Нет, вы продолжали крутиться под ногами и совать нос во все. Вы засыпали нас вопросами, что мы думаем об этом и о том. Вы не на шутку разозлили Каракаса.
Дарби молчала.
— Вас это не удивляет?
— Нет.
— Почему?
— Когда детектив расследует убийство, он предпочитает делать это без вмешательства со стороны.
— Это верно, но есть еще кое-что. Они не хотят, чтобы хоть малая часть славы за раскрытое преступление досталась кому-то другому. Благодаря раскрытым делам они получают повышение, их имена попадают в газеты. Что касается меня, — Смит пожал плечами и сделал еще глоток виски, — мне было начхать на славу. Все, чего я хотел, — это поскорее разделаться с очередным делом. То же самое исходило и от вас. Вам было важно вернуть этого пацана родителям. Я подозреваю, что именно это желание и привело вас ко мне.
Его глаза стали грустными и красными, как у бладхаунда. И тут Дарби все поняла. Смит считал, что ее желание встретиться с ним объясняется тем, что она хочет сообщить ему плохие новости. Либо она обнаружила останки Чарли, либо получила доступ к уликам, которые позволили бы Смиту мысленно закрыть это дело. Детективы не горевали и не должны были горевать по исчезнувшим детям так, как это делали родители. Тем не менее между ними и тем, кого они разыскивали, всегда возникала сильная эмоциональная связь, которую невозможно было не принимать в расчет. Если жертва погибала и дело закрывали, следователь с этим смирялся и успокаивался. Если виновный в содеянном попадал за решетку, это обеспечивало приятное чувство удовлетворения. Дело откладывалось на дальнюю полку, покрывалось пылью и, с Божьей помощью, стиралось из памяти.
Но когда речь шла об исчезнувших детях, а следствие затягивалось на долгие недели, складывающиеся в месяцы, а затем в годы, в мозгу детектива хлопала распахнутая дверь, вынуждая его постоянно мысленно обращаться к минувшим событиям, задаваясь вопросом, что он упустил или не понял. Такие дела медленно пожирали человека изнутри, и единственным способом избавиться от этой боли было просто закрыть дело. Заколотить чертов гроб.
Смит в очередной раз затянулся и постучал по сигарете пальцем, стряхивая пепел.
— Что с ним случилось? — спросил он, выпуская дым из волосатых ноздрей луковицеобразного носа.
— Его застрелили, — ответила Дарби. — Но прежде чем он умер, я успела с ним поговорить.
Дарби начала рассказ со звонка Гэри Трента. Затем вкратце изложила разговор со старшим капралом нью-гемпширского спецназа, состоявшийся по дороге к месту происшествия, а также беседу с переговорщиком Билли Ли в передвижном командном пункте операции. Она очень подробно описала все, что услышала от Чарли в новом доме семейства Риццо в Дувре, а затем все, что произошло после взрыва: мертвые тела спецназовцев, существо с молочно-белой кожей и вырезанным языком, которое ей удалось захватить, и латинские слова у него на затылке.
Затем она рассказала ему о зарине и подслушивающих устройствах в ее квартире, о федералах, установивших за ней слежку. Она промолчала о том, что случилось ночью на месте взрыва, и о встрече в биомедицинской лаборатории Бостонского университета с людьми, которые, она это знала точно, являлись сотрудниками спецслужб. Такое решение не было продиктовано недоверием. Просто по лицу Смита она видела, что он испытывает проблемы с тем, что она рассказала, и решила дать ему возможность переварить услышанное.
Он выслушал ее очень внимательно и не перебивая. Теперь она ожидала его вопросов. Он прикурил новую сигарету, задумчиво глядя на небольшие волны, набегающие на берег под балконом.