После гибели Актона Балинор не рискнул повторно бросать в бой конный полк Легиона, хотя их удар по громадной вражеской армии мог бы облегчить положение защитников города. Вместо этого он решил окопаться на утесах и удерживать их столько, сколько удастся. Горящее масло и стрелы лучников рассеяли первые ряды нападающих, но на этот раз вражеские полки не дрогнули и не побежали. Они шли бесконечным, упорным потоком, не обращая внимания на пламя и стрелы, и наконец достигли подножия широкого плато и начали поднимать штурмовые лестницы. Вверх по них рванулись толпы визжащих карликов, и вскоре сражение перешло в обычный рукопашный бой.
Почти восемь часов без передышки отбивали защитники Тирсиса атаки двадцатикратно превосходящих вражеских сил. Они методично сбрасывали вниз штурмовые лестницы, резали веревки с крючьями, и северяне снова и снова отступали, не сумев взобраться на утесы, а нарушенные ряды защитников смыкались прежде, чем враг успевал прорваться в брешь. Подвигам, совершенным в этот день воинами Граничного Легиона, невозможно было даже вести счет. Они сражались против безнадежно превосходящего их противника, без отдыха, без перерыва, зная, что когда руки откажутся держать меч, от врага не придется ждать милости. Восемь часов разъяренные орды северян пытались взять штурмом утесы Тирсиса, но безуспешно. Однако в конце концов на левом фланге обороны открылась брешь, и враги с хриплыми победными криками хлынули на утес.
С гибелью Актона единственным командиром на этом фланге остался немолодой Фандуик. Собрав все свои скудные резервы, командир Легиона повел их преградить северянам путь к городу. Долгие минуты в открытой бреши кипела жестокая битва; нападающие были полны решимости удержать и расширить пробитую брешь. С обеих сторон пали десятки воинов, включая и самого Фандуика.
В надежде закрыть брешь Балинор бросил в бой последние резервы, отведя часть людей с центра, и ему это удалось. Но тут же в рядах защитников образовались вторая и третья бреши, и тогда легионеры дрогнули и начали отступать. Видя, что его солдаты не могут более удерживать утесы, король Каллахорна отдал оставшимся командирам приказ начинать организованное отступление в город. Удерживая рушащийся левый фланг, король начал отводить назад первые ряды обороны, удерживая при этом врагов на расстоянии, и вскоре все войска отступили под защиту городских стен.
То был горький миг для южан, спешащих на оборону великой Внешней Стены. Но армия Севера не спешила переходить в атаку. Напротив, враги принялись спокойно срывать защитные валы и возводить их заново, несколько дальше от подножия скал, вне досягаемости лучников Легиона, и соорудили там собственную оборонительную линию. Изнуренные солдаты Граничного Легиона молча наблюдали за их суетой с высоты городских стен; солнечный день медленно угасал сумерками. Северяне перенесли свой лагерь к самому подножию утесов, и в сгущающейся темноте начали загораться сторожевые костры врага.
В последние минуты дневного света враг раскрыл часть своего плана штурма стен Тирсиса. С равнин к утесам торопливо подтащили громадные пологие мосты, оперев их на камни и бревна, оставшиеся от разрушенных эстакад. Затем из сумерек выползли три массивные осадные башни, соперничающие по высоте с самой Внешней Стеной. Башни подкатили к тылу вражеского лагеря, откуда хорошо был виден город, и были оставлены там на ночь. Очевидно, этот ход должен был расстроить сон воинов осажденного Легиона.
Стоя на стене под самыми воротами, Балинор бесстрастно разглядывал вражеский лагерь; рядом стояли командиры Легиона и его спутники по походу из Кулхейвена. Какое-то время он обдумывал идею ночного нападения на лагерь северян, чтобы сжечь осадные башни, но вскоре отказался от нее. Они наверняка этого от него и ожидают, и городские ворота всю ночь будут находиться под пристальным наблюдением. Кроме того, эти башни легко будет поджечь, как только они приблизятся к стенам города, как уже были сожжены штурмовые мосты.
Балинор покачал головой и нахмурился. В самом ходе сражения со стороны северян было что-то неправильное, но он не видел, что именно. Они должны понимать, что осадные башни ничем не помогут им преодолеть Внешнюю Стену. Видимо, они задумали что-то другое. В сотый раз подумал он об эльфийской армии, успеет ли она вовремя дойти до осажденного города. Он не мог поверить, что Эвентин не поможет им.
Настала ночь, и он приказал удвоить стражу на всей стене и предложил своим товарищам поужинать.
Укрывшись среди деревьев на вершине невысокого скального хребта в нескольких милях западнее Тирсиса, небольшой отряд наблюдал за полем, где отгремела страшная битва. Близился вечер. Они молча смотрели, как к тылам армии Севера подползают огромные осадные башни, готовые на рассвете штурмовать город-крепость.
— Мы должны передать им весточку, — тихо прошептал Джен Лин Сандор. — Балинор должен знать, что наша армия уже выступила.
Флик ожидающе взглянул на перевязанную фигуру Эвентина. Король разглядывал осажденный город, его странные глаза пылали.
— Я уверен, армия уже выступила, — почти неслышно проговорил эльфийский король. — Брин выехал уже три дня назад. Если завтра он не вернется, я поеду сам.
Его друг понимающе положил руку на здоровое плечо короля.
— Вы сейчас не в силах путешествовать, Эвентин. Ваш брат не подведет вас. Балинор — закаленный боец, а стены Тирсиса за всю их историю еще ни разу не подводили город. Легион продержится.
Настала долгая тишина. Флик смотрел на темный город и гадал, что сталось с его друзьями. Должно быть, Менион сейчас тоже в городе. Горец не мог знать, что приключилось с Фликом и какова была судьба Эвентина. Тем более не знал он, где сейчас непредсказуемый Алланон, который безо всякой на то причины исчез, как только юноша вернулся к нему с отрядом эльфов. Хотя с момента своего появления в Тенистом Доле друид намеренно умалчивал о множестве вещей, он по крайней мере никогда не пропадал без объяснения. Возможно, он поговорил с Эвентином‡
— Город окружен и осажден, — донесся из сгущающегося сумрака голос Эвентина. — Пробраться сквозь их ряды, даже чтобы передать весть Балинору, будет почти невозможно. Но ты прав, Джен Лин — он должен знать, что мы помним о нем.
— У нас нет таких сил, чтобы сейчас прорваться в Тирсис или даже напасть на тылы северян, — задумчиво проговорил его друг. — Но‡ Он бросил быстрый взгляд на темные громады осадных башен, одиноко стоящих внизу на равнинах.
— Небольшой знак, — многозначительно проговорил король.
Еще не настала полночь, когда Балинора срочно вызвали в сторожевую башню над городскими воротами. Вскоре он, онемев, уже стоял на укреплениях стены, рядом с Генделем, Менионом, Дарином и Даэлем, и смотрел с высоты на хаос, охвативший полусонный вражеский лагерь. В задних рядах громадной армии яростным костром пылала средняя из трех осадных башен, освещая равнины на мили вокруг. Обезумевшие северяне бешено суетились вокруг соседних башен, отчаянно пытаясь уберечь их от бушующего пламени. Было ясно, что северян что-то застало врасплох. Балинор взглянул на своих товарищей и сухо усмехнулся. Значит, помощь уже близко.