Он взглянул на конец стола, где сидели Шеа с Фликом, потрясенно и непонимающе глядящие на него. Менион Лих сидел молча и о чем-то размышлял, не глядя ни на кого в отдельности. Алланон выжидающе взглянул на Шеа, и его суровое лицо внезапно смягчилось, стоило ему посмотреть в испуганные глаза юноши, прошедшего такой опасный путь, пережившего столько трудностей, добравшегося наконец до своей мирной гавани и тут же узнавшего, что он должен покинуть ее и отправляться в еще более опасное путешествие на север. Но у них не было времени, чтобы морально подготовить Шеа к этому страшному сообщению. Он с сомнением покачал головой и продолжил ждать.
— Думаю, мне стоит идти с вами, — послышалось короткое заявление Мениона, вновь поднявшегося на ноги и прямо глядящего на собравшихся. — Я прошел с Шеа весь этот путь, чтобы быть уверенным, что он живым добрался до Кулхейвена, и ему это удалось. Мой долг перед ним выполнен, но остается долг перед моей страной и ее народом, и я обязан защищать их так, как сумею.
— И что же ты предлагаешь? — резко возразил Алланон, изумленный тем, что горец вызвался добровольцем, не посоветовавшись предварительно с друзьями. Шеа с Фликом просто онемели от этого столь неожиданного заявления.
— Я лучший лучник земель Юга, — без промедления ответил Менион. — А возможно, и лучший следопыт.
Казалось, Алланон мгновение помедлил в нерешительности, а затем взглянул на Балинора, который только пожал плечами. Какой-то миг Менион с Алланоном смотрели друг другу в глаза, словно пытаясь выяснить намерения друг друга. Затем Менион холодно улыбнулся угрюмому историку.
— Тем более, как вы можете мне запретить это? — сухо осведомился он.
Темная фигура за другим концом стола почти удивленно взглянула на него, и в комнате воцарилось полное безмолвие. Даже Балинор неуверенно отступил на шаг. Шеа с самого начала видел, что Менион напрашивается на неприятности, и что все за этим столом, кроме них троих, знают о мрачном Алланоне нечто такое, что им пока неизвестно. Испуганный юноша бросил короткий взгляд на Флика, чье раскрасневшееся лицо побледнело при мысли о столкновении этих двух людей. Отчаянно стремясь избежать беды, Шеа порывисто встал и откашлялся. Все посмотрели в его сторону, и все мысли исчезли из его головы.
— Ты что-то хочешь сказать? — бесцветным голосом поинтересовался Алланон. Шеа кивнул, лихорадочно придумывая выход из положения, зная, что может сейчас случиться. Он снова взглянул на Флика, и тот заставил себя еле заметно кивнуть, показывая, что согласен со всем, что бы ни пришло в голову брату. Шеа во второй раз откашлялся.
— Кажется, от всех остальных меня отличает только одна черта — отцовская кровь, но я собираюсь воевать до конца. Мы с Фликом — и Менион тоже — идем в Паранор.
Алланон одобрительно кивнул и даже выдавил слабую улыбку, в душе довольный поведением юноши. Шеа, более, чем любому другому из них, требовалось быть сильным. Он стал последним сыном Дома Шаннары, и от этого наследия, порожденного прихотливым случаем, теперь зависела судьба стольких людей.
За другим концом стола Менион Лих молча расслабился на своем сиденье, с его губ сорвался еле слышный вздох облегчения, и он мысленно поздравил себя. Он намеренно вызвал ярость Алланона, и тем самым вынудил Шеа прийти ему на помощь с заявлением о согласии отправиться в Паранор. Он повел опасную игру, чтобы заставить Шеа решиться на это путешествие. Он оказался на грани смертельного столкновения с Алланоном. Ему повезло. Он искренне надеялся, что в предстоящем путешествии им всем будет так же везти.
Шеа молча стоял в темноте перед зданием зала собраний, ощущая, как ночной воздух прохладными волнами ласкает его разгоряченное лицо. Флик стоял совсем рядом с ним, по правую руку, на его угрюмое широкое лицо падал тусклый лунный свет. Менион лениво прислонился к высокому дубу несколько левее. Собрание закончилось, и Алланон попросил их подождать его. Высокий скиталец все еще оставался в здании, обсуждая со старейшинами гномов меры, которые предстоит принять против близящегося вторжения из верхнего Анара. С ними был и Балинор, согласующий оборону гномов на востоке с действиями легендарного Граничного Легиона в далеком Каллахорне. Шеа с облегчением покинул душную маленькую комнату — под ночным небом ему легче было обдумывать свое поспешное решение отправиться в поход к Паранору. Он знал — и догадывался, что Флик это тоже знает — что им не стоит надеяться выбраться живыми из бури, собирающейся вокруг Меча Шаннары. Они могут остаться в Кулхейвене, жить почти на положении пленников, в надежде, что гномы защитят их от рыщущих по Югу Носителей Черепа. Они могут остаться в этих странных землях, оторванные от всех, кого знали, забытые всеми, кроме гномов. Но такое отчуждение будет тяжелее любых вражеских пыток. Впервые Шеа понял, что вынужден окончательно и бесповоротно признать — он уже не просто приемный сын Курзада Омсфорда. Он сын эльфийского Дома Шаннары, сын королей и наследник легендарного Меча, и как бы ему ни хотелось этого избегнуть, он вынужден смириться с тем, что сотворил с ним слепой случай.
Он молча поглядел на брата, глубоко задумавшегося и опустившего глаза к темной земле, и ощутил острый укол тоски при мысли о его верности. Флик был храбр и любил своего брата, но вовсе не рассчитывал принять участие в этом неожиданном повороте событий, который вскоре забросит их во вражеский стан. Шеа не хотел вовлекать Флика в эти события — ведь на него не взваливали никакой ответственности. Он знал, что этот упрямый парень не бросит его, пока остается хоть какая-то надежда, но, возможно, сейчас ему все-таки удастся убедить Флика остаться, даже вернуться в Тенистый Дол и объяснить отцу, какая судьба постигла его сына. Но даже не закончив обдумывать эту идею, он отбросил ее, понимая, что Флик никогда не повернет назад. Что бы ни случилось, он пройдет свою войну до конца.
— Было время, — нарушил его мысли тихий голос Флика, — когда я мог поклясться, что вся моя жизнь пройдет в спокойном уединенном Тенистом Доле. А теперь вдруг вышло так, что я участвую в спасении человечества.
— Ты думаешь, мне стоило решить иначе? — мгновение помолчав, спросил его Шеа.
— Нет, не думаю. — Флик покачал головой. — Только помнишь, о чем мы говорили по дороге сюда — о вещах, которые происходят, а мы не только не можем управлять ими, но даже понять их? Видишь теперь, как мало мы властны даже над своими поступками.
Он замолчал и бросил на брата тяжелый взгляд. — Я думаю, ты решил правильно, и что бы ни случилось, я иду с тобой.
Шеа широко улыбнулся и положил руку ему на плечо, думая про себя, что ожидал от Флика именно таких слов. Возможно, этот жест выглядел со стороны нелепым, но для него он значил больше, чем любой другой. Он заметил, что с другой стороны к нему быстро приближается Менион, и повернулся лицом к горцу.
— Похоже, после того, что случилось этим вечером, вы меня считаете каким-то дураком, — резко заявил Менион. — Но этот дурак все еще стоит за старину Флика. Что бы нам ни грозило, мы будем сражаться вместе, со смертными или же с призраками.