— Федор, что там такое?
Он осторожно освободил руку. Она ничего не заметила — от страха.
— Там лошади. На территории конная база. Вадик с Галкой собирались кататься. Вы забыли?
То большое, что двигалось по лесу, выступило из стволов и в самом деле оказалось лошадью. Она была гладкая, шоколадная — или как надо говорить про лошадей? Гнедая? Длинный шелковый хвост, внимательные уши, трепетные бархатные ноздри, темные, очень красивые, совсем человеческие глаза…
На лошади сидел какой-то наездник в надвинутой кепочке, болтал ногами.
Лошадь выступала неторопливо, как будто наслаждалась прогулкой, а может, и в самом деле наслаждалась. Вторая, рыжая, шла следом, без седока, стремена болтались и цепляли за ветки. Марина смотрела, глаза у нее горели.
Федор вдруг удивился:
— Ты любишь лошадей?
— Не знаю. Я раньше видела их только в кино про Гражданскую войну. Как ты думаешь, может, мне потом… сходить? Покататься?
— Можно покататься, — согласился Федор. — Можно просто на конюшню зайти. Посмотреть на них поближе. Для первого раза.
— Нас не пустят, наверное.
— Пустят. Мы попросим, и нас пустят.
Марина проводила глазами удаляющиеся гордые спины.
— А у меня даже собаки никогда не было, — неожиданно пожаловалась она Федору Тучкову. Ей было очень жалко себя. — От собаки шерсти очень много. Гулять с ней надо, а у нас некому. Я, наверное, кошку заведу. Приеду и заведу. Я давно хочу кошку. Или собаку. Собаку, конечно, лучше, но у нас с ней некому будет гулять. А у вас есть?
— Кошка, собака или лошадь?
Марина улыбнулась:
— Ну хоть кто-нибудь.
— У меня нет. У родителей собака и кот. Кота мама нашла на помойке и принесла домой. Он года два отъедался и осознавал свое положение. Теперь хозяин дома.
— Как его зовут?
— Зайцев. Это фамилия.
— А имя?
— У него только фамилия. Не знаю почему. А собаку зовут Луи-Филипп.
— Красиво, — оценила Марина. — А у него какая фамилия?
— Тучков его фамилия, — буркнул Федор Федорович, — Луи-Филипп Тучков. Давай тут срежем, а то мы к обеду не доберемся.
Тропинка была узенькая и сразу как будто проваливалась в лес.
— Сколько же километров здесь территория?
— Да кто в этих местах когда считал километры?! Что, в России земли мало?
— Как это ты вспомнил, что Вероника видела его, когда утром выходила из своего номера, а он выходил из соседнего!
— Я не забывал.
— А может, она врет.
— Зачем?
— Чтобы отвести от себя подозрения.
— И навести их на номер, в котором ремонт? Вчера еще никому, кроме тебя, не было известно, что он не сам утонул, твой покойник. Вчера она вполне могла не стараться отвести от себя подозрения — ее никто и ни в чем не подозревал.
— Я не верю, что это Вероника.
Федор промолчал. Какая-то птаха вдруг вылетела из куста и стремительно взмыла в небо. Раздался короткий треск.
— Что это такое? — вполголоса спросила Марина и быстро оглянулась по сторонам. Хорошо хоть пруд совсем в другой части парка, до него далеко.
Нет, пожалуй, она все-таки «дитя мегаполиса». Лес ее пугает.
— Тс-с, — Федор Тучков приложил палец к губам. — Не шуми. Там… кто-то есть.
— Где?
Он кивнул в сторону кустов. Кругом были сплошные заросли, бурелом и янтарные стволы сосен, высоко-высоко вверху освещенные солнцем.
— Может, лошадь? Отбилась от стада?
Профессорша и докторша наук имела об образе жизни лошадей самое смутное представление.
Но Федор не слушал ее.
Он пригнулся, как будто что-то высматривая, шагнул в траву, оперся на руки. Марина стала дышать по крайней мере вдвое реже. В ушах зазвенело от напряжения. Федор на четвереньках неуклюже ополз вокруг куста. Проворно выпрямился и с шумом раздвинул ветки.
Там, за ветками, кто-то стоял. Марина увидела человеческую фигуру и пронзительно взвизгнула.
— Тихо!
— Мариночка, это же я! Не пугайтесь.
В кусте, между ветками, торчал Геннадий Иванович. Он был бледен и улыбался неуверенной улыбкой.
— Я вас напугал? Простите великодушно.
— Вылезайте, — приказал Федор.
Геннадий Иванович послушно выбрался из куста и сделал попытку отряхнуть брюки, утыканные зелеными хвостиками репьев. Репьи не отряхивались.
— Что вы там делали, Геннадий Иванович?!
— А я… гулял. Гулял в лесу. Нет ничего лучше, чем прогулка по лесу, верно, Федор Федорович?
— Как же там можно гулять? — неуверенно спросила Марина. — Там бурелом.
— Я люблю природу, — категорически заявил пришедший в себя Геннадий Иванович. — Я люблю гулять вдали от людей. Бурелом мне ничуть не мешает. Что наш с вами теннисный урок, Федор Федорович? Состоится?
Тучков Четвертый немедленно сделал сладкое лицо, которое Марина уже так хорошо знала.
— Ну, разумеется, если вы хотите, Геннадий Иванович.
— Очень хочу, Федор Федорович!
— И я, можно сказать, мечтаю.
Птицы, вспугнутые Марининым воплем, опять закричали на разные голоса. Васнецовский лес как будто ожил. Федор Федорович посмотрел на кусты и деревья, задрав прилизанную голову. Геннадий Иванович тоже посмотрел. И Марина следом за ними тоже взглянула.
Кое-где между соснами очень высоко шумели тонкие березки, сквозь которые просвечивало голубое небо, и казалось, что там, в небе, очень жарко.
— Ну я пошел, — полувопросительно сказал Геннадий Иванович.
Тучков посторонился, и любитель гулять вдали от людей пошел по тропинке, независимо помахивая веточкой.
— Что он тут делал? — шепотом спросила Марина. — Как он сюда попал?
— Попасть сюда очень просто. Он пришел пешком, как и мы. Судя по его штанам, шел он действительно через лес.