— Ты хоть спала прошлой ночью? — спросил он спустя минуту.
Ростом он был почти с нее (ну ладно, на дюйм ниже, но не больше!), с темно-русыми, коротко остриженными волосами и нестерпимо синими глазами, а стоическая улыбка говорила о знакомстве со всеми жизненными невзгодами. Перед тем как заговорить, он всегда откашливался, что выдавало его неуверенность и страх перед общением. Она и сама не знала, почему он ей нравится. Еще год назад ничего такого не было. А потом он стал для нее кем-то особенным, и до сих пор она не понимает, почему так случилось.
Она пожала плечами.
— Поспала немножко.
Он откашлялся.
— Ага, и все это из-за меня. Ты спасла мою шкуру, когда притащила Беннетт домой.
— Да ничего подобного.
— Еще как. Я не знал, что делать. Отключился, а когда вернулся, сообразил, что ее нет. И понятия не имел, где ее искать.
— Ну да, она ведь совсем малышка, вот я и…
— Это все я виноват. — Слова давались ему с трудом. — Знал, что может быть приступ, надо было запереть дверь…
— Это не твоя вина, — с жаром прервала его Нест. Она сверкнула глазами, но быстро отвела их. — Твоей маме не надо было оставлять тебя одного сидеть с ребятами. Она ведь знает, что может произойти.
Он помолчал немного.
— У нее совсем нет денег на няньку.
Зато есть деньги на походы в бар, хотелось сказать Нест, но вместо этого она произнесла:
— Твоей маме не мешало бы разобраться в своей жизни.
— Ага, я тоже так думаю. Джордж не очень-то дает ей такую возможность.
— Джордж Полсен и сам плохо в этом разбирается, — сквозь зубы процедила Нест. — Знаешь, что он сделал с котенком Беннетт?
Джаред взглянул на нее.
— Со Спуком? О чем это ты? Беннетт ничего мне не говорила.
Нест кивнула.
— Она сказала мне. Джордж куда-то дел Спука, потому что не любит кошек. Ты не знал?
— Нет. Куда-то дел Спука?
— Она просто боялась тебе сказать. Он небось запугал ее, чтобы она молчала. — Нест отвела взгляд в сторону. — Я ей пообещала найти Спука. Но не знаю, где искать.
Джаред сунул руки в карманы джинсов.
— И я не знаю. Но я тоже поищу. — Он покачал головой. — Поверить не могу.
Они пересекли парк возле рощицы, граничившей с домом Касс Минтер, погрузившись в мысли, каждый — о своем, вдыхая сухой горячий воздух и глядя на пыль, легким облачком взлетавшую над ногами.
— Может, твоя мама другой раз подумает, прежде чем идти куда-либо с ним, если узнает про Спука, — проговорила Нест через пару минут.
— Может быть.
— Она знает, что было прошлой ночью?
Он замешкался, потом помотал головой.
— Нет, я не хочу ей рассказывать. Беннетт тоже ничего не скажет.
Они молча вошли в рощу и шагали теперь мимо деревьев к домам вдоль дороги. Впереди послышался пронзительный детский крик, сопровождаемый смехом. До них донеслись звуки поливальной машины: «вжик, вжик, вжик!» Это заставило обоих погрузиться в воспоминания раннего детства, когда они были так беззаботны и веселы.
Нест снова обратилась к Джареду, не глядя на него:
— Я не виню тебя. Ну, за то, что ты не сказал матери. Я бы тоже не стала говорить.
Джаред кивнул. Он еще глубже сунул руки в карманы.
Она импульсивно сжала его руку.
— В следующий раз, когда она оставит тебя одного с детьми, позвони мне. Я приду и помогу.
— Хорошо, — улыбнулся он.
Но по тому, как он это сказал, она поняла: звонить не станет.
Нест с друзьями проводили долгие жаркие июльские часы за рыбной ловлей. Они смеялись и шутили, сплетничали и привирали, выпивали целые упаковки лимонада, которые перед этим охлаждали, опустив в воду Рок-ривер, и грызли сладкие палочки красной лакрицы.
За границами парка, там, где не было ни ветерка, поднимавшегося от реки, температура подскочила выше ста градусов [1] и оставалась на этом уровне. Ослепительно синий купол неба был подернут дымкой отраженного света; жара, казалось, собиралась сжечь дома и учреждения в Хоупуэлле. В деловой части города цифровое табло на кирпичной стене Первого Национального Банка показывало 103 градуса; от асфальта и бетона шел пар. В офисах с кондиционерами люди планировали, как им добраться до дома, не изжарившись в раскаленных автомобилях.
Рабочие-пикетчики у входов в пять заводов Среднезападной Континентальной сидели в шезлонгах под самодельными зонтиками, попивая чай со льдом и пиво из больших холодильников «Стайрофоам». Им было жарко, они измучились, злились на свою никудышную долю, лелеяли черные мысли и чувствовали, как жизнь медленно, но неумолимо покидает их.
В темной прохладе бара Скрабби, на западе города, прямо за проездом Линкольна, Дерри Хоув сидел в одиночестве у барной стойки, сжав в руках бокал с пивом, и неразборчиво бормотал что-то насчет своих планов по поводу компании, общаясь с лишь ему одному видимым собеседником.
Было уже почти пять, солнце клонилось к западу, приближался обеденный час, когда Нест и ее друзья собрали удочки, оставшиеся банки шипучки и стали возвращаться через парк. Они выбрались из старой лодки (заброшенной с тех пор, как Риверсайд выкупил эту землю и перекрыл ведущую к реке дорогу), одолели кладбищенский забор и вернулись вдоль ограды к склонам, где холмы резко уходят вниз и начинается парк. Потом просочились сквозь дыру в проволочном заграждении, причем Джаред и Роберт развели его края пошире, чтобы девчонкам было удобнее пролезать, повернули к индейским захоронениям и под углом прошли мимо детской площадки к бейсбольной. Солнце стояло уже низко, но жара не унималась. В тени сосен и можжевельника, где росло много густого кустарника, всегда было прохладно. Здесь то и дело сверкали желтые плоские глаза, следившие за ними с цепким упорством. Нест, единственная, кто мог их видеть, вновь поразилась выросшей наглости пожирателей и забеспокоилась: что бы это могло означать.
Роберт Хепплер сделал большой глоток из своей банки колы, громко рыгнул чуть ли не в лицо Брайанне Браун и тут же с самым невинным видом пробормотал:
— Извини.
Брайанна скорчила рожу. Она была маленькой и хорошенькой, с изящными чертами лица и густыми кудрявыми темными волосами.
— Ты просто невыносим, Роберт!
— Эй, это ведь естественная функция организма, — Роберт из всех сил старался выглядеть серьезным. Невысокий, жилистый, с вечно озорным лицом и копной непослушных белоснежных волос, Роберт вечно раздражал тех, с кем общался — и преимущественно, Брайанну Браун.