— Должен заметить, — прервал его Говард, — что мы постоянно тестируем подобное оборудование. Думаю, нам удастся создать такое, которое будетв высшей степени эффективным, если мы подберем волну. Или, скорее, волны. Чтобы сделать это, нам необходимо заполучить крысу-мутанта. Мы своими передозировками убили всех, что были у нас четыре года назад. Это не говоря уже о том, что мы упустили главное. Нам надо было быть умнее и сохранить их для наблюдений.
— Правильно, — согласился секретарь из министерства внутренних дел. — А на простых крысах вы можете экспериментировать?
— Мы как раз это делали, — ответил биолог. — К сожалению, гигантская черная крыса очень от нее отличается. Произошла мутация, и у нее совсем другие гены. Она не только крупнее и сильнее, у нее еще довольно высокий уровень сознания. И оно ее не подвело, когда она пряталась несколько лет. Конечно, немаловажно, что крысы — существа ночные, но меня больше всего удивляет, почему ни разу никто не заметил их присутствия по каким-нибудь оставленным следам. А еще больше удивляет и даже пугает — почемуименно сейчас?
— Я предполагаю, что после массового уничтожения у выживших развился страх по отношению к человеку, но он слабел от поколения к поколению. Мы уже знаем об их невероятной сообразительности. Наверняка она тоже развивалась от поколения к поколению. Они держались вне поля зрения, добывали себе пропитание в безопасных местах и почти не оставляли свидетельств своего присутствия.
— Может, их немного. — Это Уитни-Эванс не желал терять надежды.
— Правильно, — согласился с ним майор Кормак. — Маленькую группу трудно засечь в лесу, где множество других обитателей.
— Непохоже, — сказал Леманн. — Крыса живет от пятнадцати месяцев до двух с половиной лет, причем женская особь рожает десять раз в год, в каждом выводке около двенадцати особей. Через несколько часов после родов она опять готова к осеменизации, а достигает она половой зрелости всего через три месяца после рождения. Теперь подсчитайте сами, сколько их вывелось за четыре года.
Пендер почти слышал, как в мозгах присутствующих защелкали счетные машинки.
— Думаю, много, — продолжал Леманн, — но они, говоря фигурально, ушли в подполье. Думаю, они облюбовали себе оросительную сеть возле леса. Там мы будем их искать. Главная штука заключается в том, что черная крыса или, как ее еще называют, корабельная крыса — существо, которое может жить на деревьях. Она лазает по деревьям, может влезть на крышу высотного здания. А вот мутант, вполне вероятно, живет под землей. По крайней мере, это объясняет, почему они разрыли труп на церковном кладбище. Они научились рыть норы.
— Невозможно! — воскликнул Милтон. — Нужны десятки лет, чтобы эволюционировать...
— Для нормального животного — да, — прервал его биолог. — А мы имеем дело с мутантом. Тут заговорил Торнтон:
— Итак, ваши рекомендации — расправиться с ними в их собственных логовах, то есть в трубах, коллекторах.
— Боюсь, многие трубы выходят в реки, — сказал Уитни-Эванс. — Мы не раз обращали на это внимание местных властей.
— Эти выходы должны быть перекрыты. Нам потребуется помощь сотрудников лесохозяйства, чтобы перекрыть все выходы.
— Может, мы тоже можем помочь? — спросил Милтон. — Мои люди из Центра знают лес как свои пять пальцев.
— Замечательно. Чем больше, тем веселее.
— А почему бы не использовать крысиный яд? — спросил секретарь из министерства внутренних дел.
— Боюсь, с этим тоже проблема, — мрачно сказал Леманн. — Обычно мы используем два типа ядов. Один — разовый — включает в себя фторацетат натрия и фторацетамид натрия, обычно используемые в канализационной системе, фосфид цинка, безвредный для других норбомид, мышьяковую кислоту, опаснуюдля большинства животных, и альфа-хлоразол, обыкновенно используемый только против мышей. Самое неприятное с этими крысами, что у них врожденный отрицательный инстинкт ко всему неизвестному. Мы называем это неофобией,то есть неприятием новых объектов. Их трудно заставить съесть что-то новое. Они могут даже через какое-то время подойти попробовать, но в микроскопических дозах. И стоит им почувствовать, что это отрава, они ее больше в рот не возьмут. Так что этот разовый яд способен убить всего ничего, однако и это послужит предупреждением для остальных.
— А другой тип? — спросил секретарь министерства внутренних дел.
— Второй — это антикоагулянты. Они убивают, воздействуя на кровеносную систему грызунов. Короче, они соединяются с протромбином, который заставляет кровь сворачиваться, когда поранен сосуд. Любая царапина убивает крысу. Особенно чувствительны к ним самки, имеющие детенышей.
Их три вида сейчас: ворфарин, кауматетралил и хлорфасинон. Они накапливаются постепенно, пока не получается смертельная доза. Крысы к ним привыкают, постоянно их едят, а потом умирают.
— Но на это нужно много времени, — перебил его Уитни-Эванс.
— Увы, да, но процесс можно ускорить. Однако проблема в другом. За последние годы грызуны в нашей стране научились сопротивляться антикоагулянтам. Началось это в нескольких странах на континенте, а теперь распространилось и у нас. Лук Пендер только что вернулся из поездки в северные графства, где как раз занимался этим. Лук?..
— Сначала это было замечено в Уэльсе и Мидленде, а теперь уже дошло до Чешира и Юго-Западного побережья, — сообщил Пендер. — Мы в своей лаборатории вырастили стойких к ворфарину крыс, а эти выработали иммунитет сами. Короче говоря, крысы, участвовавшие в Нашествии, выработали точно такой же иммунитет до того, как было принято решение использовать газ. Возможно, это было передано по наследству потомкам крысами, избежавшими гибели в Лондоне. Я согласен с Майком. Если мы сможем изолировать их в подземных системах, надо использовать газ. Если техника не гарантирует их вывода наверх, значит, надо запереть их внизу и уничтожить там.
— Думаю, возражений не будет, — сказал Торнтон. — Пусть будет газ, господа? — спросил он, обращаясь к залу, по которому пронесся одобрительный гул.
Представитель местных властей поднял руку.
— А как насчет болезней? Как мы справимся с ними?
— Не думаю, что нам надо прямо сейчас это обсуждать, — спокойно сказал Стивен Говард. — Во время Нашествия мы столкнулись со страшнейшей разновидностью лептоспироза, или спирохетовой желтухи. Сначала лихорадка, потом желтуха. Жертва теряла силы, слепла, выключались все чувства. Наступала кома, кожа натягивалась и лопалась, и человек умирал. Самое ужасное, что болезнь продолжалась всего двадцать четыре часа. К счастью, вскоре было найдено противоядие, и теперь нам нечего бояться. Другие, обыкновенные заболевания незначительны и не страшны для сегодняшней медицины. Нет, главная опасность заключается, по-видимому, все-таки в возможном нападении крыс. Поэтому каждый «боец», выходящий на «поле боя», будет снабжен специальным защитным костюмом. — Говард полез куда-то позади кресла и вытащил большую фотографию мертвой черной крысы-мутанта. — Кажется, сейчас самое время напомнить, как выглядит наш старый враг. — Он приподнялся в кресле и установил на столе фотографию так, чтобы всем было видно.