Как ни странно, с теплотой вспоминая Малый Брейкен, он, приезжая на каникулы, редко заходил в коттедж, а предпочитал пользоваться своей комнатой в доме, наслаждаясь обществом Хьюго, если только тот не уезжал на это время куда-нибудь за границу. В этом случае Том превращал в мастерскую пустую конюшню, изобретая различные предметы современной мебели, а затем пытался изготовить их, используя любые инструменты, которые удавалось выпросить у Эрика. В последний свой визит, уже после смерти матери (ему объяснили, что Бетан утонула в момент временного помутнения рассудка; никто не упоминал о самоубийстве, но, повзрослев, он составил собственное мнение о происшедшем), Том лишь однажды прогулялся к коттеджу — и то, что он там обнаружил, его расстроило, и дело было не в лежащих повсюду пластах пыли и не в холодном, промозглом запахе пустоты. Казалось, что дух Малого Брейкена, его атмосфера, его тепло полностью исчезли. Том ощутил себя чужим в знакомых стенах, это его смущало и пугало. Некогда Малый Брейкен служил ему защитой, убежищем, теперь здесь царило запустение.
Захлопнув за собой дверь коттеджа, он зашагал по дорожке, вымощенной разбитыми плитками, между которыми росла трава, похожая на торчавшую вверх бахрому. Тогда Киндред был уверен, что никогда больше не вернется в Малый Брейкен.
* * *
Теперь до поместья было недалеко. Он достиг перекрестка и свернул на более широкую дорогу с оживленным движением, где требовалось прибавить скорость. Тома всегда поражали Шропширские земли: именно здесь — больше, чем где-либо еще на этом крохотном островке, Англии, — человек мог ощутить себя настолько одиноким, как будто на всей планете в живых остался только он. Но в следующий момент словно поднимался гигантский занавес, открывая огромное шестиполосное шоссе или вид на располагавшуюся неподалеку фабрику или завод.
Поместье Брейкен, кстати, тоже было достаточно велико, чтобы убедить его обитателей, будто они действительно отрезаны от цивилизации. Однако сейчас Тому хотелось именно этого: остаться наедине с собой, подальше от ученых медиков и самоуверенных сиделок, а также от заботливых, но утомительных друзей и знакомых, полагавших, что от них требуется широкая улыбка и постоянное подбадривание. Ему нужно было вновь набраться энергии и восстановить жизненные силы. Во время вынужденного бездействия на больничной койке — бездействия, столь чуждого для него с тех пор, как он был ребенком, — мысли Тома, испуганного внезапно свалившейся на него инвалидностью, постоянно возвращались к единственному безопасному месту, которое он когда-либо знал; сны также всегда переносили молодого человека назад, в Малый Брейкен. Несмотря на успех в делах, Киндред мог позволить себе лишь аренду квартиры в Лондоне, он никогда подолгу не оставался там, разочаровываясь в ней через несколько месяцев; возможно, подсознательно желая отыскать место, где можно будет вновь чувствовать себя в безопасности.
Воспоминания о последнем визите потускнели, пыль, остававшаяся на кончиках пальцев, стерлась, пустота, поселившаяся в стенах коттеджа, не беспокоила его больше. В памяти остались лишь восхитительный аромат только что срезанных цветов и лучи солнца — проникая сквозь открытые окна, они нагревали каменные плитки пола. А еще — мягкий и нежный голос матери, напевавшей прекрасные песни, которые с тех пор он никогда больше не слышал.
Ясные голубые глаза Тома устремились за туманные далекие холмы, их безмятежность всегда утешала его и успокаивала. Джип миновал построенную из бревен и известняка гостиницу, на стены которой карабкался густой плющ, и группы небольших коттеджей — некоторые были целиком построены из красного кирпича, другие, как и гостиница, — из известняка и бревен.
Слева поля плавно переходили в лощины, заросшие розовыми, белыми и пурпурными кустами рододендронов; справа виднелся только густой лес, но въезд в Брейкен уже был недалеко. Разумеется, можно было бы выбрать более гладкую и широкую дорогу с другой стороны поместья, которой обычно пользовались торговцы и водители грузовиков, предпочитавшие добираться дольше, но с меньшими неудобствами.
Несмотря на изрядную усталость, Том ощутил в душе ликование. Через минуту он достиг незаметной дорожки; указатели отсутствовали, поэтому случайный посетитель здешних мест вряд ли обратил бы внимание на небольшой просвет между деревьями, обрамлявшими одну из сторон шоссе. Судя по всему, в прошлом владельцы поместья Брейкен больше всего ценили уединение, и его нынешний владелец придерживался того же мнения. Однако, хоть раз побывав в этом огромном убежище с его парками, лесами, пастбищами и озерами, было нетрудно понять их выбор.
Постепенно снизив скорость, Том устремился в просвет; пышная листва смыкалась над головой, образуя плотный навес над узкой дорожкой. Запахи леса проникали сквозь открытое окно, навевали воспоминания о детстве, как это часто случается с подобными запахами. Он находился недалеко от дома, и возбуждение продолжало расти.
Ухабистая дорожка, покрытая солнечными пятнами, находилась в плохом состоянии; впрочем, это служило препятствием для непрошеных визитеров. Киндред изредка подпрыгивал на сиденье, высматривая какое-нибудь мелкое животное или оленя, которые могли неожиданно пересечь ему дорогу. Приходилось также остерегаться низких веток, способных повредить краску джипа. Ярдах в пятидесяти от него в кустах послышался шорох — вероятно, какое-то животное обеспокоил шум мотора; затем крупное туловище, мелькнув на секунду, бросилось дальше, в густой подлесок. Молодой человек успел поймать взглядом лоснившуюся спину оленя.
Довольно скоро среди деревьев показалась широкая арка с воротами. Построенная из песчаника мягкого красного цвета, она прекрасно гармонировала с естественными красками вокруг. Внезапно Том ощутил искушение нажать на акселератор и как можно быстрее проскочить под ней, как будто старые кирпичи могли обрушиться ему на голову. Страх был абсолютно иррациональным — действительно, почтенного возраста конструкция выглядела пострадавшей от времени, но отличалась завидной прочностью. Арку соорудили в те времена, когда к долговечности относились серьезно, а каменщики и плотники гордились своей работой не меньше, чем архитекторы и подрядчики, нанимавшие их; она простоит не меньше, чем сделанный из того же материала Большой Дом — с детства Том привык так называть Замок Брейкен. Но внутренняя дрожь не проходила, и он действительно изо всех сил жал на педаль, до тех пор пока джип не миновал арку.
Железные ворота были оставлены открытыми то ли в ожидании его приезда, то ли потому, что никто не побеспокоился закрыть их (в свой последний визит Хьюго рассказал, что егеря больше нет, а старый Эрик Пимлет едва ли заботился о воротах). Металл покрывали пятна ржавчины, и в этом запустении виделось нечто печальное; еще двадцать лет назад всегда запертые створки ворот, покрашенные блестящей черной краской, подобно стойким часовым, охраняли поместье от воображаемого внешнего врага.
Мимолетная тень, упавшая на его машину, была такой глубокой, что на пару секунд, казалось, наступила ночь, и повеяло стужей — не просто прохладой, вовсе нет: от леденящего холода у Тома перехватило дыхание и дрожь пробежала по всему телу. Затем он вновь выехал на солнечный свет, вокруг расстилались заросшие травой полянки, а впереди лежала дорога, теперь уже более гладкая, хотя отдельные выбоины все еще попадались. Она плавно поднималась вверх, к зданию со стенами из песчаника, казалось хранившими солнечное тепло, поэтому все строение в целом выглядело удивительно гостеприимным, несмотря на то что напоминало маленький средневековый замок.