Ведьма завизжала – наполовину испуганно, наполовину яростно – и рванула створку окна. Сидящая на дереве воронья стая снялась с места и ринулась в распахнутое окно. Растопырив крылья, истошно каркающая ворона ударила тени в грудь – неведомое существо отшвырнуло к стене. На голову ему спикировала вторая птица – толстый клюв долбанул в затылок. С чвяканьем увяз – ворона отчаянно забила крыльями. В окно, будто выпущенные из пулемета, одна за другой влетали птицы. Пахнущие морозом и мокрыми перьями тельца с ног до головы облепили черную тень. На мгновение она обрисовалась бесформенным столбом молотящих черных крыльев и долбящих клювов. Закачалась, норовя стряхнуть птиц с себя, ударилась в одну стену, в другую. Смерчем закрутилась посреди палаты – не удержавшиеся вороны с карканьем взлетали и тут же атаковали снова…
– Так его, так! – подскакивая на каблуках, взмахнула кулаком Оксана Тарасовна.
Тень сложилась вдвое – точно упала на колени под тяжестью стаи. Карканье стало торжествующим… и вдруг смолкло совсем. Словно каждой вороне в клюв кляп забили.
Стая таяла, будто ее высасывали изнутри. Птичьи тельца стали плоскими, казалось, из них разом исчезли кости и внутренности, оставив лишь кожу с торчащими перьями. Мгновение смутно напоминающая человеческую фигуру пирамида из распластанных птичьих крыл еще высилась посреди комнаты… а потом просто осыпалась высокой грудой пуха и мокрых перьев. Точно выпотрошили гигантскую подушку.
Из этой груды, медленно вырастая, поднималась широкоплечая тень с пустыми провалами вместо глаз. Тень утробно расхохоталась, и широкий нож ударил ведьме в грудь. Оксана Тарасовна шарахнулась назад, налетела на прикроватную тумбочку. Тусклый ночник зашатался… Ведьма поймала его в падении. Новый удар ножа пришелся в круглый плафон, разнеся вдребезги электрическую лампочку. В лампе что-то пыхнуло, коротко стрекотнуло, как кузнечик. Сверкнув в лунном свете, нож взметнулся над головой ведьмы.
Оксана Тарасовна швырнула битой лампой прямо в тень. Осколки стекла чвякнули, увязая у ночного гостя в груди. В наступившей кромешной тьме от лампы во все стороны побежали ветвистые красно-золотые молнии. На черном теле ночного гостя – еще более темном на фоне царящего вокруг мрака – точно набухли кровавые царапины. Вопль, похожий на скрежетание камнем по железу, сотряс больничную палату – и тело убийцы разорвало на клочки, как вырезанный из черной бумаги силуэт.
Извилистый электроразряд ударил в кучу птичьих перьев на полу – и те вспыхнули, чадя темным, удушливым дымом. Языки пламени взвились вверх, охватывая парящие в воздухе обрывки ночного убийцы, и полыхнули – разом, дружно, почему-то добавляя к вони паленых перьев еще и смрад горящей шерсти и треск подожженной соломы. Спираль дымного пламени завертелась посреди палаты и с тишайшим шорохом осыпалась на пол густым слоем сухого серого пепла.
Вырубившийся монитор рядом с кроватью Марины тихо пикнул, оживая, – включилось аварийное освещение.
– Что здесь происходит? – дверь резко распахнулась, и на пороге появилась судорожно моргающая спросонья медсестра.
Отчаянно завизжав, Оксана Тарасовна сиганула в дверной проем, сметя в сторону сдавленно вякнувшую медсестру. Серой тучей пепел взметнулся с пола – смутной тенью сквозь нее проступило искаженное яростью мужское лицо.
Оскальзываясь по линолеуму, Оксана Тарасовна длинными скачками помчалась по коридору в широкий холл. Там, точно привязанный шнуром к розетке, стоял пылесос. Едва не врезавшись в стену с разбега, Оксана Тарасовна пнула кнопку включения. Пылесос взвыл, как голодный динозавр над тарелкой манной каши. Негодующе вибрирующая труба развернулась навстречу вихрю пепла. Глядящее из мельтешения серых хлопьев лицо на мгновение вытянулось от изумления… и тут же вытянулось еще больше – его засасывало в пылесос!
Легкий пластиковый корпус запрыгал по полу, словно внутри металось что-то живое, затрещал, стенки вздулись…
С яростным воплем Оксана Тарасовна обхватила пылесос обеими руками, рывком оторвала от пола, качнула, и со всей силы метнула в окно, в серый предрассветный сумрак. Брызнуло разбитое стекло. Ворвавшийся внутрь холодный зимний ветер вздыбил Оксане Тарасовне волосы. Пластик грохнулся об заледенелый асфальт – корпус пылесоса разлетелся яркими обломками пластмассы и темно-серой тучей пыли. Пыль змеей взметнулась вдоль стены, свилась в темное облако. Напротив разбитого окна зависло слепленное из пыли лицо. Пустые провалы глаз пристально уставились на Оксану Тарасовну, черные губы расползлись в широкой, как прорезанной ножом, улыбке.
Ведьма застыла неподвижно. Вязкое ватное оцепенение охватило все тело, руки и ноги стали невыносимо тяжелыми, точно в них налили свинца.
За спиной послышались спотыкающиеся шаги. Рывками, как робот, Оксана Тарасовна повернула голову. По коридору брела давешняя медсестра. Глаза ее были пусты и бессмысленны, как пластмассовые глаза куклы, а на губах… на губах играла та же мерзкая улыбочка, что и на лице за окном.
Медсестра остановилась, пошатываясь из стороны в сторону, будто марионетка в руках кукольника, и ее пустой взгляд вперился в замершую в оцепенении ведьму. Губы скривились, пропуская сквозь себя чужой голос и чужие слова…
Время застыло.
…Тяжелый больничный лифт глухо загудел, металлические двери с лязгом распахнулись, и в холл вывалились двое – мрачноватый мужик в дутой куртке и квадратной шапке и пухлая бабенка в слишком ярком пуховике и с белыми, как лен, волосами.
– Ой, а чего это тут? – изумленно взвизгнула бабенка.
Рассвет сереньким котенком проскользнул между острыми зубьями битого стекла в окне, мягкой лапкой погладил по лицу спящую на кушетке медсестру, заставив ту задергать веками, и наконец скакнул на неподвижную женскую фигуру посреди разгромленного холла больничной палаты.
Оксана Тарасовна медленно повернулась на голос.
– Вы родители Марины? Не волнуйтесь, с девочкой все будет в порядке, – очень спокойным и очень ровным тоном сказала она. – Хотя, конечно, уход тут безобразный: окно разбито, медсестра всю ночь спит…
Беловолосая бабенка уперла руки в бока и всем телом развернулась к недоуменно моргающей медсестре. Оксана Тарасовна удовлетворенно усмехнулась и отступила в коридор – в ближайшее время несчастной медсестре будет не до выяснения обстоятельств погрома в отделении и пропажи пылесоса. Ведьма скользнула в палату своей ро́бленной, выхватила из-за двери старую больничную швабру и ринулась к окну. Взобралась на подоконник – холодный ветер разметал ее волосы и приподнял подол широкой юбки…
Постояла и слезла. С мстительной улыбкой на губах крепко-накрепко завязала на штативе капельницы пояс от медицинского халата, вскочила на швабру и взвилась к небесам, затерявшись в сером рассвете.
Ирка наполовину спала в буквальном смысле слова – один глаз закрыт, да и второй слегка прижмурен. Ноги сами перебирали по смерзшейся в грязный черный лед дороге. Школьная сумка оттягивала плечо – дико хотелось скинуть ее и поволочь за собой по ледяным буеракам.