Вокруг всё пришло в движение, а Людмила подошла вплотную, и я увидел, что она плачет:
– Мне так тебя не хватало, Кирилл. Я снова поняла, что жизнь стала бессмысленной.
– Ничего-ничего, скоро это всё закончится, и мы останемся вдвоём.
Я обнял девушку и почувствовал, как всё её тело сильно вздрагивает. В то же время я ощутил какую-то странную недоговоренность. Однако в откровенности Людмилы у меня после всего пережитого вместе никаких поводов сомневаться не было. Тогда в чём дело? Или просто моё восприятие как-то изменилось? После этого дня много лет я спрашивал себя, почему сразу не задал прямой вопрос? Ведь это могло многое изменить. Однако сейчас ошибочно посчитал, что мы сможем со всем разобраться потом.
– Ну, пошли, пошли…
Необычные ощущения, когда садишься в машину, но понимаешь, что надо сосредоточиться, чтобы сделать это как обыкновенный человек. Иначе вполне можно пройти насквозь или уже оказаться в одно мгновение там, где нужно. Однако сейчас мне хотелось быть с людьми, а зияющая чернота в могиле была ещё слишком жива в сознании и по-прежнему ужасала. Хотя, конечно, перед воскрешением надо будет попробовать что-нибудь эдакое – всё-таки подобные ощущения вряд ли представится случай ещё когда-нибудь испытать. С другой стороны, всё ли останется в памяти, когда снова вокруг сомкнётся плоть? В этом уверенности не было. Скорее даже больше «нет», чем «да». Я точно помнил, сколько всего открыл для себя после смерти, но уже безо всяких подробностей, словно сухая констатация факта, принимаемая на веру от кого-то постороннего, в чьих словах не было никаких поводов сомневаться. Странное ощущение, и одно можно было сказать наверняка на примере Бориса и Веры Павловны – какие-то моменты в памяти остаются из такого состояния точно. Хотя, возможно, в их случае я был первым человеком, которого они увидели и запомнили? Как тут разберёшься? И вообще – нужно ли углубляться? Да этого делать и не хочется – главное, чтобы всё прошло как положено, а без всего остального я как-нибудь проживу.
– Наши маниакальные знакомые в соседней машине – как видите, я не стал рисковать. – Виталий Александрович показал пальцем назад, и только теперь я обратил внимание, что прямо за нами следует инкассаторский «броневик». – Водители без оружия, а у меня есть такая штука, которая сразу блокирует там все системы управления. Мне не нужно никаких прискорбных повторений.
– Это хорошо придумано, – как-то невыразительно отозвалась Людмила. – А мы все у тебя поместимся?
– По поводу этого не беспокойся! – расхохотался Виталий Александрович. – В моей двухъярусной берлоге, которая занимает весь этаж, думаю, вполне комфортно разместятся два живых человека, собака и три духа.
Так оно и оказалось. Минут через двадцать мы вошли в шикарно обставленное помещение. Подобных мне ещё не приходилось видеть, хотя, разумеется, это уступало убранству коттеджа, пусть здесь был даже приятно потрескивающий камин. Всё-таки есть нечто обвораживающее в этих сталинках – умели же когда-то строить, и это, разумеется, не шло ни в какое сравнение с современным комфортабельным жильём. Мне, к сожалению, не довелось жить в таких квартирах, но, когда я был в гостях у одного знакомого, у меня вызвало восторг то, что, даже входя в туалет, попадаешь в просторное помещение, сопоставимое по размерам со средней комнатой, и, разумеется, даже без налёта такого понятия, как «совмещённый санузел».
– Все чувствуйте себя как дома! – радушно сказал Виталий Александрович. – Конечно, это не коттедж, но всё-таки…
– Здесь просто великолепно! – выдохнула Людмила и слабо улыбнулась.
– Наверное, если бы увидела это раньше, то непременно захотела что-то такое же.
– Ну, наверное, чуть позже мы вполне можем это осуществить, – живо откликнулся я.
– А, да, конечно.
Такой ответ мне как-то не очень понравился, и Людмила явно была чем-то расстроена, но всё-таки я снова решил, что неуместно лезть с расспросами. Как правило, самый эффективный диалог получался, когда человек сам созревал для разговора. А лишние недоумения могли привести к прямо противоположной реакции – закрытости и отдалению.
– Мы пробудем здесь до рассвета, и тогда, полагаю, двинемся в путь. На самом деле, какая-то чертовщина – думаю, что всю жизнь потом буду вспоминать наше приключение.
– Мне всё-таки больше по душе та бомба, – усмехнулся я и обнял Наташу с Женей: – А что, девчонки, предлагаю после того, как всё удачно получится, снова всем вместе посидеть в той кафешке «Вкусовые грани творчества», словно с нами ничего и не было. Как вы?
– Было бы замечательно, – отозвалась Женя. – На самом деле, как ни странно, я частенько о нём вспоминаю. Ведь тогда мы были живы, полны надежд и предвкушали нечто фантастическое. И, что касается последнего, наши ожидания в полной мере оправдались.
– Согласна, замечательное место. И тебе понравится, – кивнула Наташа, поворачиваясь к Виталию Александровичу, который широко развёл в стороны руки и радушно откликнулся:
– Что же, тогда я просто куплю его тебе и твоим новым друзьям. Это будет мой подарок по случаю твоего чудесного воскрешения. Но сейчас предлагаю вам всем насладиться моим новым кинотеатром. Потрясающе. Я оборудовал всё совсем недавно, и, поверьте, даже потусторонних гостей это должно впечатлить.
Мы все заулыбались и, поднявшись по широкой деревянной лестнице на второй этаж, вскоре оказались в большом зале с огромным, во всю стену, экраном. Нечто такое я несколько раз видел в фильмах, и теперь было очень необычно знать, что находишься не в каком-нибудь уютном современном кинозале, а всего лишь в жилой квартире. Пожалуй, если у Люды так много лишних денег, мы могли бы потом тоже позволить себе что-то подобное.
Вместо того чтобы общаться или как-то ещё конструктивно провести те часы, что остались до посещения Трюфельного холма, мы почему-то развлекались кино. Впрочем, в этом действительно что-то было – время бежало, скрашивая томительное ожидание, и на душе становилось как-то легче от происходящего. Особенно от остроумных, пусть и грубоватых, комментариев и шуток Виталия Александровича.
Как ни странно, столь длительное времяпрепровождение в кинозале ничуть не утомляло, кроме того, как я интуитивно чувствовал, ассоциировалось у большинства из нас с тем, как началось знакомство недалеко от парка. И даже Норд, который дремал на одном из кресел, любезно застланных хозяином цветастой накидкой, кажется, чувствовал себя очень комфортно. Людмила сидела рядом со мной, но не прикасалась – наверное, я бы на её месте вел себя точно так же. Да, какой ни будь любимый и важный человек, но его призрачное подобие всё-таки больше внушает беспокойство и страх, чем какие-то другие эмоции, пусть даже подделку невозможно разглядеть невооружённым глазом. Главное ведь то, что мы ощущаем и знаем где-то глубоко внутри. Это почему-то невольно наслоилось у меня на тот примечательный факт, что Люда давненько не курила, но кажется, что эту атмосферу можно разрушить даже такой банальной вещью, как выйти по нужде, не говоря уже о вредных привычках, которые вполне можно отложить и на потом.