Нико принадлежал к древнему уважаемому роду, самому древнему на Нироли. Но он ведь не станет участвовать? Кэрри поинтересовалась об этом у принцессы. Та махнула рукой и сказала, что никогда не позволяла сыновьям участвовать в Палио, потому что это слишком опасно.
И все же, оставшись одна в своей комнате, Кэрри не могла перестать думать о скачках. Но на Нико, когда он уходил, был жокейский костюм. И что ей остается думать? И как он может согласиться принять участие в таком опасном мероприятии, зная, что скоро станет отцом?
Нико не будет скакать. Возможно, он не любит Кэрри настолько, чтобы сказать, куда направляется, но он не стал бы принимать участие в Палио сейчас, когда знает о ребенке.
Она ощутила небывалое облегчение, когда Нико неожиданно вернулся. Она последовала за ним в ванную и зорко следила за каждым его движением, силясь уловить хотя бы намек на то, что он готовится к заезду.
— Прости, что я не предупредил тебя о своем визите.
— Скажи только, что не станешь…
— Не стану что?
— Не станешь подвергать себя опасности.
Выпрямившись, Нико повесил полотенце.
— Не я жду ребенка, Кэрри. Мне не нужно сидеть весь день дома.
— Мне тоже, Нико. И ты сам прекрасно знаешь, я говорю не об этом.
— А о чем? Что у тебя на уме, Кэрри?
— Ты собираешься участвовать в скачках в Палио?
— А если и так?
— А если я этого не хочу? — Она отошла, пропуская его в спальню. — Ты за этим привез меня на Нироли, Нико? Посмотреть, как ты себя убьешь?
— Я вернулся из-за брата. Скачки просто совпали.
— Совпали? Как и я? Как наш ребенок? Или мы для тебя не так важны, как эти скачки?
— Прекрати, Кэрри!
Когда он попытался ее обнять, она его оттолкнула.
— Ты влюблен в опасность. Думаю, это единственное, что ты любишь по-настоящему. И это заставляет меня размышлять над тем, какое крохотное место в твоем сердце занимаю я и наш малыш…
— Это уже слишком! Ты говоришь ерунду.
— Неужели? Разве глупо любить кого-то так, как я люблю тебя?
— Речь идет всего лишь о скачках.
— Об опасных скачках! Не таких, как обычно!
— А ты отлично поработала, собирая факты.
— Не смейся надо мной и не смей поворачиваться ко мне спиной! — Кэрри пошла за Нико и схватила егоза рукав прежде, чем он дошел до двери. — Я люблю тебя, Нико. Пожалуйста, не делай этого!
— Мне не десять лет, Кэрри. — Он отдернул руку. — Не вмешивайся в то, о чем не имеешь ни малейшего представления. Палио — это национальная гордость.
— Палио — это соревнования самоубийц!
— Ты говоришь, как женщина…
— Я говорю, как мать твоего ребенка, которому нужен отец! — Кэрри поняла, что взывать к здравому смыслу Нико бесполезно. — Ты совсем не изменился, да, Нико?
— Прости, если разочаровал тебя.
— Только не жди, что я буду среди поздравляющих тебя.
— Я от тебя ничего не жду. Так меня точно не постигнет разочарование.
Она похолодела. Он только что намекнул, что ее любовь к нему ничего для него не значит. Нет смысла останавливать его, пусть уходит.
Старый город был полон людей с плакатами и яркими лентами в руках. Кэрри никогда не видела ничего подобного. Она улизнула из дворца, придумав какое-то оправдание для принцессы Лауры.
Ее сердце колотилось так громко, что она слышала его стук даже в шумной толпе. Она должна была найти Нико. Не важно, как мало он ее любит, она обязана уговорить его не рисковать своей жизнью.
Кэрри надела летнее платье, зная, что жара в старом городе просто невыносима. Она почуяла запах лошадей еще до того, как их увидела. Пот смешивался с запахом кожи и страха.
Повсюду сновали жокеи и еще какие-то люди, по Нико нигде не было видно. Кэрри вернулась на площадь, откуда должны были начаться скачки. Старая мощеная площадь. Булыжник очень опасен для лошадиных копыт. И мало места, две лошади скакать бок о бок не смогут. Кэрри приподнялась на цыпочки, стараясь сквозь толпу разглядеть Нико. Она прокричала его имя.
— Нико Фьереца? — Пожилая женщина обернулась на голос Кэрри. — Я его знаю. Он скачет сегодня за мою семью.
— За вашу семью? Но как такое возможно?
На женщине было старинное платье, но вряд ли она была родственницей Нико.
— Мы никогда не выигрывали Палио, но сегодня Нико скачет за нас, а он всегда выиграет.
— Вы знаете, где его можно найти?
— Разумеется. Он уже наверняка на старте.
— Я смогу подойти к нему?
— Будьте моей гостьей. Мы станем первыми, кто поприветствует его на финише.
— О, нет. Я должна увидеть его сейчас…
Но женщина не слышала Кэрри. Начали звонить церковные колокола.
— Они не перестанут звонить, пока не начнутся скачки, — прокричала женщина в ухо девушке. — Колокола звонят, благословляя лошадей. Пойдемте к семейным трибунам.
— О, нет я…
Но женщина уже уводила Кэрри прочь, не желая слушать ее возражения. Девушка обнаружила, что трибуна — это всего лишь место на площади, обозначенное флагом с гербом семьи. Под каждым флагом стояли столы, уставленные едой и вином.
— Столы накрыты, чтобы праздновать победу. Палио — опасные и шумные скачки. — Женщина одобрительно крякнула. — Известны случаи, когда жокеи погибали… и лошади тоже.
— Погибали…
Где же Нико? Нужно отговорить его скакать.
Кэрри отчаянно оглядывалась по сторонам. На площади было полно народу. По словам принцессы Лауры, на скачки приходят тысяч тридцать человек.
Кэрри была уверена, что все эти тридцать тысяч собрались сегодня здесь. Она почувствовала приближающийся приступ тошноты. Может, это предупреждение? С каждой минутой обстановка все больше накалялась. Приветствовали участников, восхваляли лошадей, насмехались над соперниками, но Нико… Где же он?
Сердце Кэрри от страха бешено колотилось. Она не должна была поддаваться эмоциям и приходить сюда. Чтобы, не дай бог, ее не толкнули, Кэрри отошла к ограде. Она видела, как наездники проезжали мимо, но не могла разглядеть среди них Нико… Увидев выражения лиц жокеев, Кэрри задрожала. Все эти мужчины были тверды, как скалы, с безжалостными взглядами и поджатыми губами. Соперники, которые не пойдут ни на какие уступки.
И тут каким-то чудом Нико оказался совсем рядом с Кэрри. Она вытянула руки и прокричала его имя, но он проехал мимо, даже не взглянув в ее сторону.
— Три круга по трассе… — произнесла над ее ухом женщина, которая привела ее сюда.