— А потом я словно очнулся от забытья…
— Как это произошло?
— Я думал, ничего нельзя исправить, все кончено. Будущее представлялось мне туманным. Но стоило мне узнать, что у нас будет ребенок, как все в один миг стало абсолютно ясно. Я просто собрал вещи и отправился за своей женой. Мы уже другие, Эрин, мы больше не принадлежим самим себе. Мы родители… И мы обязательно найдем общий язык, хотя бы ради нашего малыша.
Внезапно Эрин осознала, зачем Франческо говорит ей все это. Она поняла, он старательно внушает ей свои желания. Но ее муж прав от первого до последнего слова, и ей оставалось лишь беспомощно улыбаться в ответ.
— Скажу больше, милая, я решил сменить род занятий. В династии Романелли найдутся другие желающие посвятить себя банковскому делу. Я же всегда чувствовал, мое призвание в другом.
— Неожиданное решение… Ты уверен?
— Я босс, любимая, я могу делать все, что пожелаю! — гордо заявил Франческо. — Мне не нужно даже оставлять свой пост. У меня хорошо получается руководить людьми и издалека. Я даю им задание, они его выполняют. Ты, девочка, единственная, кто не поддается моим методам дрессировки. Возможно, за это я так тебя и люблю.
— Почему же ты на меня сердишься? — рассмеялась Эрин.
— Не знаю, по глупости, должно быть. Но уверен, в этом доме все будет иначе.
— Полагаешь, я соглашусь здесь жить? — принялась она дразнить мужа.
Франческо обнял жену за плечи, наклонился к ее лицу, заглянул в любимые фиалковые глаза и вкрадчиво произнес:
— В тот вечер на балу в Венеции мы стали друг другу чужими. Ты перестала верить мне, а я разозлился на тебя за это. Я думал только показать тебе, что многие красивые женщины хотели бы стать моими, но я выбрал тебя, Эрин, а ты расценила мой поступок как оскорбление. Я не желал тебя обидеть. Когда же ты уехала, я так разозлился, что не хотел больше тебя видеть. Моя гордость пострадала. Я был уверен, скоро ты сама вернешься ко мне. Я ждал тебя, но с каждым днем моя уверенность таяла. И когда тоска стала невыносимой, я пожалел о содеянном. Я понял, только с тобой я счастлив, а без тебя мне все не в радость. Не знаю, кто из нас был прав, а кто нет, но теперь для меня это и не важно. Главное, чтобы мы всегда были вместе, как одна семья.
— Когда я вернулась в отель после той безобразной сцены на балу, я ждала тебя. Я думала, ты вот-вот придешь и развеешь все мои подозрения. Я корила себя за ревность. Но ты все не появлялся. Что еще я должна была думать, оставив тебя в объятьях другой женщины? А когда, проведя бессонную ночь в тяжелом ожидании, я увидела тебя под утро пьяным и злым, мне стало страшно, я испугалась, что подобное будет повторяться из раза в раз. Я без сожаления оставила тебя. Без малейшего сожаления! — честно призналась ему Эрин.
Франческо обнял жену и страстно поцеловал. Он прижимал Эрин к своей груди, ласкал ее мягкие рыжие локоны, целовал лицо, руки… Затем, отдышавшись, он повел ее к огромным стеклянным дверям дома.
— Этот дворец я возвожу для тебя, любимая. А теперь еще и для нашего малыша.
Сознание Эрин заволокло сладким туманом, она целиком и полностью доверилась сильным рукам мужа.
— Сюрприз! — пространство холла огласил нестройный хор голосов.
Эрин вздрогнула от неожиданности. На нее смотрело множество радостных глаз.
Франческо мастерски изобразил изумление.
— Боже мой! — воскликнул он. — Клянусь, дорогая, я ничего об этом не знал. Я лишь назвал родителям дату нашего прилета.
— Не обманывай меня, у тебя это плохо получается.
Он толпы отделились двое: солидный седовласый джентльмен и элегантная пожилая дама. Джентльмен пожал руку Франческо и по-отцовски обнял его.
— Рад вашему возвращению, сынок. Мы с матерью счастливы, что у вас будет ребенок.
— Альберто, ты только посмотри, какие у нее восхитительные волосы! — обратилась к своему мужу мать Франческо и, подойдя к Эрин, призналась: — Я так хотела познакомиться с тобой, дорогая!
Сабрина Романелли, кузина Франческо, осторожно обняла невестку и заботливо поцеловала в лоб.
Франческо внимательно посмотрел на свою ошарашенную жену и предупредил родителей:
— Поскольку Эрин только что из больницы, я думаю, следует дать ей время отдохнуть и прийти в себя после дороги.
— Я не чувствую усталости, — возразила мужу Эрин.
— У тебя еще будет время насладиться радушием семейства Романелли. Они никуда не денутся, пока вволю с тобой не наобнимаются, — пошутил Франческо и заботливо повел жену в ее комнату.
Оставшись одна в комнате, Эрин никак не могла поверить, что все страхи, не дававшие ей покоя несколько последних месяцев, внезапно ее покинули. Пообщавшись с родней Франческо, она ощутила невероятный прилив энергии.
Эрин видела глаза членов огромной семьи Романелли, видела радость родителей Франческо, когда они ее приветствовали. Эти люди собрались здесь по случаю ее возвращения, они счастливы были отпраздновать их с Франческо воссоединение, и подозревать их в лицемерии или корысти у Эрин не было никаких оснований.
Теперь Эрин знала, что, выйдя замуж за Франческо, она стала членом огромной дружной семьи, в которую ее приняли безоговорочно. Это казалось ей невероятным.
Голова Эрин не справлялась с потоком информации, она не могла припомнить имена всех новых родственников. Франческо не преувеличивал, когда говорил, будто его семья велика. Эрин предстояло узнать их всех, и это ее нисколько не пугало.
Она постоянно воспроизводила в памяти признания Франческо, которые услышала от него перед входом в дом. Эрин знала, ее муж не лгал, он говорил о том, что на самом деле чувствует, и она была рада ему поверить.
Сколько же вопросов, комплиментов и ласковых слов услышала Эрин от удивительно добродушных и эмоциональных родственников Франческо! Она предвкушала что-то новое, радостное. Ее оптимизм не имел никакого рационального объяснения, но она от этого нисколько не страдала. Казалось, жизнь Эрин началась заново и не будет больше страхов, разрывающих ее изнутри.
Эрин не сомневалась в том, что будет счастлива в этом доме. Главное, не требовать от Франческо невозможного. Она знала, он навсегда останется с ней, потому что высоко ценит свой выбор, потому что «традиционное воспитание» требует от него быть верным своей семье, и, измени он этим принципам, все его родственники жестоко его осудят.
Но Эрин по-прежнему продолжала считать, будто страсть Франческо к ней — не более чем лекарство от тяжелых мыслей о Рафаэле. Эта страсть объединила их однажды, дала жизнь их малышу, но рано или поздно она ослабеет. Будет ли связывать их тогда хоть что-нибудь, кроме обещания верности? Знать этого Эрин не могла, и неизвестность ее пугала.
Франческо вошел в комнату, потирая уставшую шею.