— Знаешь, под вечер пошел сплошь ускоренный госпел. У меня такое ощущение, будто я сорвала банк. Как прошла встреча?
— Хорошо. — Джулия села.
— Хочешь об этом поговорить?
— Тебе незачем тревожиться. Сосредоточься на собственном самочувствии. И знаешь что? Ты выглядишь лучше.
Она сказала правду. Лицо Анди оставалось бледным, заметно осунулось, но черные мешки под глазами поблекли, а в глазах заблестели искорки.
— Спасибо за добрые слова.
— Горас вел себя хорошо?
— Более чем. Мы поиграли в мяч, а потом немного поспали. Если я выгляжу лучше, то, вероятно, по этой причине. Дневной сон всегда девушкам к лицу.
— Как твоя спина?
Андреа улыбнулась. Многозначительной улыбкой, лишь с чуточкой веселья.
— Не так чтобы плохо. Едва дает о себе знать, даже когда я нагибаюсь. И знаешь, что я думаю?
Джулия покачала головой.
— Я думаю, когда дело касается наркотиков, тело и мозг сотрудничают. Если мозгу нужны наркотики, тело ему помогает. Говорит: «Не волнуйся, не чувствуй себя виноватым, все в порядке, мне действительно больно». Это не ипохондрия в чистом виде, я не об этом, не все так просто. Но… — Она замолчала, глаза затуманились, словно мысленно Андреа перенеслась совсем в другое место.
В какое? — задалась вопросом Джулия.
— Человеческая природа может нацеливаться на уничтожение. Скажи мне, ты когда-нибудь воспринимала город как тело?
— Да, — без раздумий ответила Джулия.
— Может оно говорить «больно», чтобы мозг принял наркотики, которых так жаждет тело?
Джулия подумала, потом кивнула:
— Да.
— И в данный момент Большой Джим Ренни — мозг города, так?
— Да, дорогая. Я бы сказала, что да.
Андреа сидела на диване, наклонив голову. Потом выключила маленький приемник и встала:
— Думаю, я пойду спать. И знаешь, мне кажется, что я действительно сумею заснуть.
— Это хорошо, — кивнула Джулия, а потом вроде бы без всякой на то причины спросила: — Анди, пока меня не было, что-то произошло?
На лице Андреа отразилось удивление.
— Да, конечно. Мы с Горасом поиграли в мяч. — Она наклонилась, не поморщившись от боли. — Неделю назад сказала бы, что никогда в жизни такого не сделать. — И протянула руку. Горас подошел и опустил голову, чтобы его погладили. — Он так здорово ловит мяч.
В спальне Андреа села на кровать, взяла распечатку документов из папки «ВЕЙДЕР» и начала читать вновь. На этот раз более внимательно. Убрала листы в конверт из плотной бумаги чуть ли не в два часа ночи. Конверт положила в ящик прикроватной тумбочки, в котором уже лежал револьвер тридцать восьмого калибра. Двумя годами раньше револьвер подарил ей на день рождения ее брат Дуглас. Она ужаснулась, но Дуги настоял на своем, говоря, что женщина, которая живет одна, нуждается в защите.
Теперь Анди достала револьвер, откинула цилиндр, проверила патроны. Гнездо, которое находилось под ударником в момент нажатия на спусковой крючок, пустовало, как рекомендовал Твитч. Остальные пять заполняли патроны. Запасные лежали на верхней полке стенного шкафа, но ей не дали бы шанса перезарядить револьвер. Маленькая армия копов уложила бы ее.
Но если она не сможет убить Ренни пятью выстрелами, наверное, ей не стоит и жить.
— В конце концов, — пробормотала Андреа, вернув револьвер в ящик, — для чего я избавлялась от наркотической зависимости? — Ответ пришел четкий и ясный, потому что окси больше не туманил разум: чтобы рука не дрожала и могла навести оружие точно на цель. — Именно для этого. — Она кивнула и выключила свет.
Через пять минут Андреа крепко спала.
Младший не спал. Сидел у окна больничной палаты на единственном стуле, наблюдал, как странная розовая луна высвечивает темное пятно на Куполе, которого он раньше не видел. Размером побольше и располагавшееся гораздо выше другого пятна, того, что осталось после неудачного ракетного удара. Пока он лежал без сознания, предпринималась еще одна попытка пробить Купол? Младший не знал, да его это и не волновало. Главное заключалось в том, что Купол стоял на прежнем месте. Если б не стоял, город сверкал бы, как Вегас, а улицы наводнили бы солдаты. Нет, тут и там светились огни, показывая, где живут твердолобые полуночники, но по большей части Честерс-Милл спал. И хорошо, потому что ему, Младшему, было о чем подумать и не хотелось, чтобы его отвлекали.
Подумать о Ба-а-арби и его друзьях.
Голова у Младшего не болела, когда он сидел у окна, и память вернулась, но молодой Ренни уже отдавал себе отчет, что тяжело болен. Подозрительная слабость ощущалась во всей левой половине тела, и иногда слюна самопроизвольно вытекала из левого уголка рта. А если он вытирал ее левой рукой, то иногда чувствовал прикосновение кожи к коже, а иногда нет. Кроме того, черное пятно, формой похожее на замочную скважину и довольно большое, плавало в левой половине поля зрения. Словно в левом глазу что-то оборвалось. И наверное, так оно и было.
Младший помнил бешенство, которое охватило его в День Купола. Помнил, как преследовал Энджи по коридору на кухню, как бросил ее на холодильник, как ударил коленом в лицо. Он помнил звук, который при этом раздался, словно под его коленом фарфоровое блюдо разбилось где-то за ее глазами. То бешенство уже ушло. Его место заняла более ровная ярость, растекавшаяся по всему телу из какого-то бездонного источника, находившегося у него в голове, ключа, который одновременно леденил и очищал.
Старый козел, которого они с Френки поставили на место у Честерского пруда, приходил вечером, чтобы осмотреть его.
Корчил из себя профессионала, померил температуру и давление, спросил, болит ли голова, даже проверил коленные рефлексы маленьким, обтянутым резиной молоточком. Потом, после его ухода, Младший услышал разговор и смех. Упоминалось имя Барби. Младший подкрался к двери.
Увидел старого козла и одну из юных медсестричек, симпатичную итальяшку по фамилии Буффало или похожую на Буффало. Старый козел расстегнул ей блузку и лапал сиськи. Она расстегнула ему ширинку и гоняла шкурку. Их окружал ядовито-зеленый свет.
«Младший и его друг избили меня, — жаловался старый козел, — но теперь его друг мертв, и скоро он тоже умрет. Приказ Барби».
«Мне нравится сосать конец Барби, как мятный леденец», — ответила Буффало, и старый козел сказал, что ему тоже это нравится.
Потом, после того как Младший моргнул, те двое уже шли по коридору. Ни зеленой ауры, ни шаловливых ручонок. Может, это была галлюцинация. Но может, и нет. Одно сомнений не вызывало: они все заодно. В одной команде с Ба-а-арби. Тот в тюрьме, но это временно. Вероятно, чтобы вызвать к себе сочувствие. Составная часть пла-а-ана Ба-а-арби. Плюс, он думал, в тюрьме Младшему до него не добраться.