– Ты так говоришь «несчастный случай», будто это вовсе не был «случай».
– Это был несчастный случай, – тихо сказал Реквием, не поднимая лица от моих коленей. – Карета, в которой мы ехали, перевернулась в бурю. Это было над обрывом, и как-то во время падения ему кусок дерева воткнулся в сердце. Весьма обычная смерть. – Голос звучал расслабленно, отстраненно. Мы пытались вытащить деревяшку, но он не ожил. Потом мы узнали, что карету делал Уэлсли.
– А кто такой Уэлсли? – спросила я.
Ответила Элинор:
– Он много лет делал кареты в Лондоне. Человек он был благочестивый, и ему претила мысль, что его кареты будут использоваться силами зла, так что он их освящал. Делал партию карет и приглашал местного священника. Свежеосвященные кареты при нашем приближении даже светились.
– А потом освящение выдыхается?
– Если в карете происходит достаточно «зла». – Она обозначила кавычки в воздухе пальцами.
– Как на заброшенном кладбище, или на котором слишком интенсивно применяли черную магию, – сказала я. – Надо снова освящать землю.
– Довольно точная аналогия, – согласилась она.
Я посмотрела на Реквиема:
– А когда твой мастер погиб, Белль смогла вызвать тебя к себе?
– Да, – сказал он, – и если бы Жан-Клод не принял меня к себе, она могла бы сделать это снова.
– Как ты сумел уйти от нее второй раз?
– Жан-Клод изложил главное. Нас с Лигейей послали в дальние края соблазнить некоторых дворян, над которыми Белль хотела иметь власть. Мы выполнили ее поручение, и дворяне сделали то, что хотела Белль, но мы с Лигейей полюбили друг друга. Когда мы вернулись ко двору, меня больше не тянуло к Белль.
– Любовь, – сказал Жан-Клод. – Единственное лекарство – любовь.
– Вы с Ашером не одержимы мною – вот таким вот образом.
– Жан-Клод – твой мастер, и у него тоже есть ardeur. Что до Ашера… – она глянула на Жан-Клода, – я думаю, его защищает любовь.
Я тоже посмотрела на Жан-Клода, и он отвел глаза. Я вроде бы допускала теперь, что Жан-Клод и Ашер ведут себя на манер кроликов, когда меня нет, но спрашивать не спрашивала. Не спрашивай – не услышишь. Это правило меня пока что устраивало. Вчера вечером, глядя на Жан-Клода и Огги, я подумала: то ли надо было спросить, то ли и так все ясно. Ой, слишком все это для меня сложно.
От этой мысли я отмахнулась в буквальном смысле слова и сказала:
– Я не могу рассчитывать, что Реквием в ближайшее время в кого-нибудь влюбится.
– Non, ma petite.
– Так что мне делать?
– Возьми его в любовники, – сказала Элинор.
– Тебе легко говорить. Тебя никто не заставляет делиться собой еще с кем-нибудь, кроме твоего рыцаря.
– Это одна из причин, по которым я пришла к Жан-Клоду. Он разрешает мне оставаться с мужчиной, которого я люблю, и не заставляет ложиться в чужие постели. Мою благодарность за это невозможно выразить словами. – Холодные голубые глаза обернулись ко мне: – Но во мне нет ardeur'а. Я не наркотик.
– Ma petite, это обязательство ты должна выполнить.
– Обязательство? – вытаращилась я.
– Ты его к себе пристрастила. Будешь ли жестока, как сама Белль Морт, отвергнешь его, когда им владеет такое желание? – Он вздрогнул. – Я был таким же наркоманом, и меня выбросили за какое-то мелкое прегрешение. У меня все тело болело от тоски по ней, и никакой секс ни с кем другим не мог утолить этой жажды. – Он придвинулся, накрыл ладонью мою руку, которой я гладила волосы Реквиема. – Он третий в моей иерархии. Личность достойная и честная. Тебе нужна все более и более мощная пища, ma petite. Я думаю, если ты будешь достаточно хорошо питать ardeur, он успокоится. Но до тех пор, пока предлагаемая пища его не устроит, он будет искать ее сам.
– Ты хочешь, чтобы я спала с Реквиемом?
– Oui, я хочу, чтобы ты питала от него ardeur.
– Я думала, тебе не в радость делить меня с таким количеством мужчин. Ты даже когда-то грозился убить Ричарда.
– Я тогда не понимал природу нашей совместной силы. Может быть, Белль набирала себе любовников не только из любви к этому занятию. Это мог быть не просто аппетит, но и практические соображения.
Я смотрела на него, ощущая тяжесть его ладони на своей руке, и Реквием под нашими руками застыл неподвижно.
– Я не могу удовлетворить все его нужды, Жан-Клод. Не могу добавить еще одного кавалера в свою бальную карточку.
– Ему не твоим кавалером быть нужно, ma petite, а твоей пищей. Это для еды, а не для чувств.
– Ага, вот то же самое я долго говорила про Натэниела. Так не получается – по крайней мере, у меня.
– И что ты предлагаешь, ma petite? Пока мы не будем знать пределы твоей власти над другими вампирами, нужно будет вести себя с нашими гостями очень осторожно. Мы должны окружить тебя достаточно мощной пищей, чтобы ardeur не стал искать себе другой.
– А почему твой ardeur никого к себе не тащит?
– Ты его слуга-человек, – пояснила Элинор. – Ты несколько разгружаешь его силу.
– В каком смысле?
– Если бы у Жан-Клода не было тебя, то его ardeur именно это и проделывал бы, а тогда ему труднее было бы управлять своей территорией. Ты привлекаешь к себе, и он отвлекается меньше.
Я прищурилась на Жан-Клода:
– И ты это делаешь намеренно?
– Клянусь, что нет.
– Такова природа силы, Анита. Слуги-люди, подвластные звери, pommes de sang – все это инструменты, помогающие мастеру наращивать силу и власть. Сила находит выход и пищу, и это позволяет мастеру города лучше править.
– Ты говоришь так, будто сила живая и разумная, сама мыслит.
Элинор пожала плечами:
– Может быть, так и есть. Я знаю только то, что сама видела – как сила действует подобным образом у других мастеров. Не ardeur, другие силы.
Я вздохнула:
– Ага, и я, значит, должна быть девочкой-приманкой для ardeur'а, потому что Жан-Клода слишком отвлекло бы, если бы это был он.
– Да, – сказала она.
– Погоди, но у Белль ardeur в полной силе, куда полнее того, что у нас сейчас.
– Но у нее нет ни слуги-человека, ни зверя ее зова, – возразила Элинор.
Я посмотрела на Жан-Клода:
– Мне казалось, что каждый мастер имеет кого призвать на помощь.
– Белль не делится властью, – сказал Жан-Клод. – Ни с кем.
– Но ведь вы, вампиры, черпаете много силы от слуг и от подвластных зверей.