Николь содрогнулась, останавливая машину и вспоминая, как она отчаянно застонала, когда он целовал ее. Застонала, страстно желая чего-то большего… К счастью, все кругом тихо и спокойно и никто не может увидеть ее позор, ее боль.

Она уже знала, что Мэтт не собирался делать ничего больше, кроме, как предложить ей надежное мужское плечо, на котором она могла бы всласть выплакаться. Даже то, первое прикосновение его губ к ее губам было, пожалуй, скорее успокаивающим, чем возбуждающим.

Заходя в дом, Николь вдруг поняла: ей жаль, что он не узнал ее с первого взгляда. Тогда, несомненно, он сторонился бы ее, как чумы и не могла бы возникнуть эта краткая близость, из-за которой теперь она так страдает. Узнай он ее с самого начала, он вспомнил бы, как вульгарно она себя вела еще в ранней молодости, и симпатии между ними не возникло бы.

Ее первоначальный страх оттого, что он может узнать ее, а потом унизить, опозорить, рассказав всем вокруг о ее развратном прошлом, уже давно прошел. Ведь Мэтт не из таких мужчин. Взять, например, его поведение по отношению к ней сегодня вечером… Он такой добрый и такой заботливый…

Он даже извинился перед ней за то, что произошло, хотя оба они прекрасно знали, что вина за все это целиком лежит на ней.

Удивительно: как только Николь оказалась одна и могла плакать сколько душе угодно, ей совершенно расхотелось проливать слезы. Точно так же не в силах была она и уснуть, потому, что каждый раз, когда закрывала глаза, ее, начинали преследовать слишком ясные воспоминания о том, что она испытывала, когда Мэтт целовал и обнимал ее.

Мэтью Хант… Ну почему, почему такое творится с ней из-за Мэтью? Неужели все дело в прошлом? Сжимаясь в комочек под одеялом, словно это могло помочь ей избавиться от отчаяния, Николь стала убеждать себя в том, что, как только Мэтт покинет городок, как только он станет хозяином, наезжающим лишь время от времени, ей удастся преодолеть свои чувства. Ее желание, ее стремление всегда быть с ним рядом постепенно исчезнет, как только сам предмет ее чувств окажется далеко. И до тех пор, пока Мэтт будет уверен, как уверен сейчас, что она влюблена в Гордона, Николь будет в относительной безопасности. Может быть, она никогда не испытает унижения оттого, что ему станут известны ее чувства.

Грустная, полная горечи улыбка искривила ее губы. Как посмеялась над ней судьба, вновь столкнув ее с Мэттом, да еще таким образом!.. Какая жестокая насмешка! Чувственность, в которой она решительно отказывала себе все эти годы, с приездом Мэтта вдруг ожила, терзая ее несбыточными желаниями, которые до сих пор были ей совершенно незнакомы.

И уже под утро, спустя, несколько часов, при воспоминании о том, как его губы прикасались к ее губам, властное желание охватило ее тело, мысли, чувства. Она поняла, что этот мужчина имеет над ней колдовскую власть, и почти жалела о том, что не может вспомнить злосчастную ночь, которую провела когда-то с ним. Может быть, тогда она смогла бы…

Смогла бы — что? Оживить в своей памяти это воспоминание? В отчаянии она закрыла глаза и приказала себе хотя бы попытаться заснуть.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Николь, познакомься с Тимом Фордом.

— Боюсь, наша встреча несколько запоздала, — прокомментировал Тим, когда они с Николь обменялись рукопожатием.

Войдя в приемную, Николь увидела, что Мэтт уже ждет ее вместе с новым менеджером, которому удалось устроить свои дела так, чтобы начать работу немного раньше, чем предполагалось.

Стараясь подавить в душе боль от мысли, что их ежедневные встречи с Мэттом скоро отойдут в прошлое, Николь напомнила себе, что, если бы у нее была хоть крупица здравого смысла, она бы радовалась и испытывала облегчение оттого, что Тим Форд начинает работу раньше.

С того памятного вечера у Кристины, после которого Мэтт ехал следом за ней до самого дома, Николь с такой ясностью ощущала постоянное присутствие Мэтта в своих мыслях и чувствах, что напряжение стало почти невыносимым.

Она сильно похудела и постоянно из-за чего-то волновалась и беспокоилась. Хотя ей было известно, что все кругом — и родители, и друзья — весьма встревожены ее состоянием, приписывая его разрыву с Гордоном, Николь до сих пор не могла заставить себя признаться никому из них.

Ей потребовалось довольно много времени, чтобы сделать это признание самой себе: она влюблена в Мэтта.

Теперь, воспользовавшись тем, что он занят разговором, она бросила на него быстрый взгляд и тут же отвела глаза.

За все время, что прошло после ужина у Кристины, Мэтт ни единым словом не обмолвился о том, что было между ними. Правда, однажды вечером он совершенно неожиданно заехал повидать ее.

Николь собирала в саду горох для ланча. Волосы ее были стянуты в хвостик, а одета она была в старенькие, потрепанные джинсы и столь же древнюю футболку.

Услышав, каким серьезным и мрачным тоном он извиняется за то, что случилось после ужина у Кристины, Николь почувствовала, что от стыда и ощущения собственной вины у нее отнимается язык. Ей хотелось ответить, что и на ней лежит вина за происшедшее, но она никак не могла собраться с мыслями и найти подходящие для этого выражения.

По его словам, ей ни в коем случае не следует бояться опасности сексуального домогательства с его стороны. Он сказал, что ему известно, о ее любви к Гордону, но оба они люди давно уже взрослые и должны понимать, что самые невинные и безобидные действия, когда они окрашены весьма властными чувствами и переживаниями, могут привести к результату, о котором никто и подумать до этого не мог.

Фактически он пытался объяснить ей, что в тот вечер хотел лишь убедиться, что у нее все в порядке, и ничего больше. От извинений Мэтта Николь почувствовала себя еще хуже, чем раньше, особенно когда случайно подняла на него глаза и неожиданно вспомнила, как он сжимал ее в объятиях, как его губы нежно ласкали ее и, что она испытывала в ту минуту.

Когда он предложил забыть об этом маленьком инциденте, оставив его в прошлом, Николь поспешно согласилась.

Сейчас она вдруг очнулась и поняла, что Тим Форд разговаривает с ней. Ей пришлось напрячь всю свою силу воли, чтобы понять, что же такое он говорит ей.

Наружность у него была довольно приятная. Ему было около тридцати лет, он, как Николь выяснила ранее, был холост и работал на Мэтта уже не первый год.

Нога его до сих пор была закована в гипс после злополучного несчастного случая, из-за которого он не смог вовремя принять дела от Алана.

— К сожалению, еще некоторое время поездки на стройплощадки будут для меня довольно трудным испытанием, — сообщил он Николь, когда Мэтт отошел к телефону, чтобы позвонить.

Затем Тим принялся расспрашивать, как ей нравится новое оборудование и новые компьютеры, установленные в офисе, находит ли она их полезными, и овладела ли всей премудростью пользования ими.

Спустя всего полчаса Николь поняла, что она прекрасно сработается с ним, может быть, даже лучше, чем с Мэттом, в присутствии которого никогда не могла избавиться от стеснения, никогда не могла забыть, что он, прежде всего мужчина.