Он посмотрел на меня — посмотрел по-настоящему. До этого, думаю, он меня не видел. Я для него была какая-то баба, какая-то подстилка под зомби, которую подсунуло ему начальство. Штатская со значком, но я не была для него личностью. Теперь он смотрел на меня и видел меня, и на моих глазах таяла его беспричинная злость.
— Вы действительно пошли бы туда в одиночку?
Я вздохнула, качнув головой:
— Сержант, я — истребитель вампиров. Обычно так и бывает — только я и они.
Он едва заметно улыбнулся, чуть изогнул усы.
— Не сегодня, маршал. Сегодня вы с нами.
Я улыбнулась ему — настоящей улыбкой, не кокетливой, хотя некоторые мужчины назвали бы её такой: открытой, честной, улыбкой типа «рада, что вы со мной». Он улыбнулся в ответ — не мог удержаться.
— Все это классно, — сказала я, — но не пора ли к делу? Ночь-то уходит.
Он посмотрел на меня с таким видом, будто не понял, как меня понимать, а потом рассмеялся. Как только он рассмеялся, его людей отпустило напряжение — я это чувствовала, как будто какое-то метафизическое облегчение настало.
— А вы чертовски настойчивая женщина.
— Да, мне говорили.
Он коротко засмеялся:
— Там, внутри, вы будете выполнять приказы?
Я вздохнула:
— Постараюсь.
Он покачал головой.
— Если бы я сказала «да», это было бы враньё. Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы делать то, что сказано. Это я обещаю.
— Лучшего мне уже не добиться, так?
Я кивнула:
— Ага. Если не хотите, чтобы я соврала.
— Нет. Правда от федерального агента — свежее впечатление.
— Вот-вот, я постараюсь быть для вас глотком свежего воздуха.
Он посмотрел на меня, покачал головой и снова повернулся к доске.
— Теперь, когда я верю маршалу, то верю.
Они вернулись к своему брифингу, а я вернулась к подсчёту минут и гаданию, будет ли кто-нибудь живой в кондоминиуме, когда мы высадим дверь.
По моему предложению снайпера разместили так, чтобы он видел окна, а не входную дверь. Во-первых, мы не знали, как они выглядят, а снайпер не мог валить подряд всех, выходящих из дверей. Вполне могли в этом доме проживать законопослушные граждане-вампиры, так что он даже всех вампиров подряд валить не мог. Если бы он точно умел опознавать вампиров. И даже я не могла бы сказать «да» или «нет» о сомнительном вампире, глядя в оптический прицел. В смысле, что если я ошибусь? Высокое содержание серебра — извиняться будет поздно. Но если кто вылетит в окно — это противник, и только противник, и снайпер может его безнаказанно снимать. Зелёный свет.
Все мы прочие сгрудились вокруг фургона. В кино этот фургон изящный и просторный. В жизни он узкий, громоздкий и похож на гибрид фургона водопроводчика и машины мороженщика, если бы тот продавал не мороженое, а пистолеты. Места для нас и для оружия в нем не хватало. И даже в пустой многие из нас не поместились бы. Это был полугрузовик для снаряжения, а не транспорт для людей. Я осталась в жилете, хотя заметила, что никто сегодня в нас стрелять не будет, а против колющих и рвущих ударов жилеты бесполезны. Я с этим уже сталкивалась и у военных, и у полиции. До них просто не доходит, что бронежилеты и шлемы, лучшая их защита, не помогут против тех, кто голыми руками крушит сталь. Это как выступать против Супермена и надеяться на кевлар. Наконец-то сержант Мельбурн произнёс вслух то, что редко когда признают специальные подразделения:
— Мы используем пули. Пули могут давать рикошет, и нам спокойнее, если мы знаем, что защищены от огня своих.
Микрофон был встроен в бронежилет и соединён с маленьким наушником, как в снаряжении Секретной службы. Мне показали кнопку микрофона посередине жилета, возле пистолета, когда его держишь. Проверили, что микрофон работает, потом кто-то потрепал меня по шлему, и я готова была к выходу. По крайней мере, готова не меньше других. Не идти было бы самое лучшее, но вампиры похитили у нас эту возможность.
Женщину, которую они взяли, звали Дон Морган, двадцать два года. Она работала в клубе всего три недели. Её фотография была у них на сайте, и все мы её видели. Рекламный снимок для стрип-клуба, так что мы старались рассматривать лицо. Волосы каштановые, длины до плеч, косметики столько, что лицо разглядеть трудно — сплошь синие глаза, красные губки бантиком. Я не спрашивала у мужчин, труднее ли им смотреть на неё, чем мне. Она была прикрыта руками и несколькими удачно размещёнными клочками материи, но создавалась иллюзия, что показано больше кожи, чем на самом деле. Отвлекало, как и было задумано. Не сомневаюсь, что если бы миз Морган предупредили, что её похитят злобные вампиры, она бы оставила нам более приличный и менее гламурный снимок. Но всего, знаете ли, не предусмотришь. Мы запомнили лицо заложницы, чтобы не застрелить её случайно в деле. Это было бы действительно нехорошо.
Я думаю, что не будь у меня своих опасных игрушек для этой песочницы, меня бы взяли невооружённой. Почти все спецподразделение считало меня штатской и обращалось со мной соответственно. Без грубостей, просто им не нравилась мысль, что я буду с заряженным оружием у них за спиной. Я их понимаю. У меня нет их выучки. Они не видели, как я обращаюсь с оружием. Не видели меня за этой работой. И вполне могли считать меня опаснее вампиров.
Главная моя проблема с жилетом заключалась в том, что нельзя было оставить «браунинг» и «файрстар» в тех кобурах, что были, и надеяться их выхватить. Боец по имени Дерри бросил мне набедренную кобуру с застёжками на липучках.
— В неё влезет «браунинг» с запасной обоймой.
Он на вид был таким же ирландским, как его фамилия, если не считать цвета — он был темноволос.
Мне пришлось снять жилет, чтобы нацепить верхний ремень кобуры на свой пояс, а другой ремень надо было обмотать вокруг ноги. Неплохая штука — набедренная кобура, хотя мне бы не хотелось её испытывать, не надев сперва брюки для защиты бёдер. Бедра-то при ходьбе задевают друг друга, так что извините. Но в джинсах получилось вполне приемлемо. Выхватывать, правда, надо по-другому: не только не под тем углом, не только из другого места — само движение другое. Оно не получится у меня так же быстро, потому что о нем придётся думать. Правда, в сегодняшней работе пистолеты будут играть вспомогательную роль.
У меня был дробовик Моссберга «590А1 Бантам». Тринадцать дюймов длина ствола, облегчённый вес. Это означает более сильную отдачу, но, когда привыкнешь, это просто ружьё моей мечты. Нет тяжёлого ствола, который перевешивает при попытке прицелиться, отчего мне казалось, что я слишком тяжела сверху. У меня есть обрез, начавший жизнь как ружьё «Итика-37», но сейчас используемый только для ликвидации вампиров с близкого расстояния. У «Итики» есть ремень, и её можно подвешивать к телу как неуклюжую сумочку. Чтобы ружьё не ёрзало, пока не будет нужно, Эдуард, мой друг и единственный из всех моих знакомых пользователь огнемёта, помог приспособить к кобуре на левом бедре липучки. Эта набедренная кобура была моя, но предназначена для запасных патронов, не для оружия. Ремень с липучкой шёл поверх укороченного ствола, и он был прижат к ноге, но не так, чтобы я могла случайно отстрелить себе коленную чашечку. Одно быстрое и сильное движение — и обрез уже у меня в руках, и очень, очень близко дулом к вампиру. У «Моссберга» был ружейный ремень «Урбан Опс» из Тактического Запаса США. Этот ремень давно стал моим предпочтением для оружия покрупнее. К несчастью, нельзя нести два ружья на двух ремнях «Урбан», потому что ремень рассчитан на перехват рук, на облегчение движений. То есть ружьё само будет двигаться вокруг тела. Эдуард, настоящий наёмный убийца, каким попытался обозвать меня Хадсон, не в восторге от ремня Урбан, в отличие от меня, но ему не приходится работать с монстрами так близко в своей работе под прикрытием. Он почти всегда действует как истребительная группа из одного человека. И ещё этот ремень действует лучше, если на тебе куртка поплотнее, чтобы не соскальзывал с плеча. Будь у меня плечи пошире, он бы лучше подошёл, а поскольку испытывают такое снаряжение в основном мужчины, мне трудно на что-то жаловаться. Все равно очень удачный элемент снаряжения.