Уж что-что, а уходить от погони по городским переулкам, дворам и трущобам Апэйн научился еще в Индаре. Тут самое главное – не забежать в тупик, а так, проходными дворами-то, глядишь и…
– Тут стена! – взвизгнул повстанец. Все-таки как боец он кой-чего стоил разве что на теоретическом поле боя, где Софистика сходится в беспощадной схватке с Логикой, а побеждает, как всегда… – Стена тут!!! – не дождавшись ответа, Тиглат отчаянно затеребил Удэйна за полу сюртука. – Тупик!
– Вижу! – огрызнулся тот.
Крики за спиной, естественно, приближались. А перед носом у беглецов и впрямь две глухие кирпичные стены сходились углом, и выходом из узкого дворика, ставшего мышеловкой, служила только арка, в которую они сдуру забежали. Подохнуть, как загнанная в угол крыса в унылом колодце ициарского двора… и все из-за какого-то шуриа?! Удэйн аж рычанием захлебнулся от злости – самым настоящим рычанием, ролфийским. И, выставив перед собой скейн-даг, жалостно-смешной и маленький против вооруженной кольями и дубинками толпы рассвирепевших ициарцев, задвинул Тиглата к стенке, себе за спину. И приготовился умереть, как подобает настоящему ролфи – с оружием в руках. Даже глаза на мгновение прикрыл, чтобы в последний раз увидеть отпечатанные на внутренней поверхности век отблески золотых крыльев Ее, Неистовой…
Но не пришлось Удэйну ир-Апэйну шагнуть в ряды дружины Оддэйна с гранитной брусчатки идберранского дворика. И Тиглату, кстати, тоже. Потому что пока ролфи готовился к последнему бою и пытался выцарапать из памяти хоть пару строк из какой-нибудь саги, шуриа метался вдоль стен в поисках выхода. И ведь нашел, террорист ползучий!
Удэйн недовольно поморщился, грубо выдернутый за рукав из предсмертной медитации.
– Чего тебе еще? – рыкнул он.
– Удэйн! Глянь-ка, что это за колодец?
Ролфи глянул. Ну, разумеется, что может отыскать такое гадючье отродье, как Тиглат? Только змеиную нору! Или, что точнее, – крысиную.
– Похоже на канализационный колодец… – Апэйн прищурился и глянул в сторону арки. Погоня замешкалась, видимо, обшаривая все закоулки дворов, через которые ролфи и шуриа пробежали, петляя, словно зайцы. И бывший тив решился. Лучше быть в помоях с ног до головы, но живым, чем подохнуть бок о бок с этим шуриа!
– Помоги! – он пихнул Тиглата локтем. – Надо снять люк.
Больше мешая друг другу, чем помогая, пыхтящие беглецы подняли и отодвинули в сторону бронзовую крышку колодца. Из проема шибануло таким ароматом, что Удэйн впервые пожалел, что ко всем признакам ролфийскости прилагался еще и тонкий ролфийский нюх. Однако в вонючую темноту спустился без колебаний и весьма резво, тем более что шуриа уже успел стать, так сказать, первопроходцем. Закрыть за собою «дверь» неожиданного убежища ролфи, конечно, не удалось, но Удэйн и не думал, что жаждущая их крови толпа окажется столь уперта, что сунется за ними в городскую клоаку. Наверняка ициарские обыватели удовлетворятся утоплением ролфийских шпионов в нечистотах… тем более что упомянутые шпионы и впрямь вполне могут утонуть по-настоящему!
В канализационной трубе, куда с громким плеском спрыгнул Удэйн, м-м-м… содержимого оказалось примерно по колено. Разумеется, там было еще и темно. Холодная вонючая субстанция, журча, текла куда-то; рядом слышалось плюханье – это топтался неподалеку Тиглат.
– Ну, вот что, – зажав нос, гнусаво изрек Апэйн. – Ты у нас змеиной породы, значит, должен быть специалистом по подземельям. Вот тебе нас и выводить!
Повстанец шмыгнул носом, но спорить и огрызаться на ролфийские подначки не стал.
– Я считаю, что нам – туда, – буркнул Шэйз Тиглат и подал руку Удэйну. – Пойдем.
Поддерживая друг друга, они пошлепали вперед, иногда останавливаясь, чтоб ощупывать стены. И прошло наверняка не меньше часа, прежде чем вдали забрезжило нечто, напоминающее свет.
– Ах, ты ж моя прелесть! Ах, ты ж моя маленькая девочка! Скучала по мне? Скучала, конечно, скучала. А папочка был занят, папочку отвлек недопотрошенный шуриа. Но не переживай, милая моя, он нас больше не потревожит. Обещаю тебе, красавица моя.
Тив Алезандез любил животных, которые во много раз лучше людей во всех отношениях. Во-первых, они никогда не лгут, не предают и не болтают всякую чушь. Они умеют хранить тайны, всегда уважают тех, кто их кормит. Ценные качества, согласитесь?
Но особо эсмонд выделял бессловесных тварей, дающих молоко. И пьющих его. Потому в любимицах у него ходили коза и кошка. Обе белоснежной масти, обе холеные и упитанные. Прекрасные собеседницы – молчаливые и заранее согласные с любыми доводами.
И плевать, что одежда покроется белыми волосками и попахивать будет от тива не слишком приятно. На что тогда существует камердинер?
Чувствовал себя Алезандез не очень хорошо, но списывал недомогание на слишком насыщенный событиями день, духоту и обилие недобрых новостей. А кого порадует известие о начале войны? Только законченного мизантропа, к которым эсмонд себя никогда не относил.
– Ничего, ничего, малышка, тебе бояться нечего, – почесывал тив мурлыку. – Твой папочка вышвырнет эрн-Рэймси за порог, как грязного лишайного пса. Папочка не будет церемониться с Вилдайровой сворой.
К слову, не так страшен Священный Князь, как его малюют в бульварных газетенках. С ним тоже можно договориться. Но сначала показать, кто в Идбере хозяин. Вилдайр знает толк в магии и сумеет оценить силу Алезандеза Лойха.
Эсмонд расположился в саду – в плетенном из ивовой лозы кресле. Единственное место во всем Ициаре, где можно расслабиться и подремать после обеда. Травка зеленая, первые тюльпанчики зацвели, теплая зверюшка на руках – красота!
«Мы договоримся с Вилдайром. Уверен в этом. Он – умный мужик и не станет нарываться лишний раз. Можно сдать ему Шэйза Тиглата – в качестве маленького презента в знак доброй воли. Ему до наших отношений с Предвечным нет никакого дела, идберранцев я заставлю поджать хвост, а под шумок перевезем лабораторию в безопасное место, – размышлял диллайнский маг, усаживая кошку прямо на живот, чтобы погрела. – Говорят, у некоторых желудок не принимает молоко… А может, это печень шалит. Сливки были чересчур жирными. И вообще, надо бы съездить на во́ды, отдохнуть душой и телом…»
Кошка знай себе мурлыкала, коза меланхолично пощипывала травку, а тив Алезандез медленно, со вкусом и удовольствием погружался в послеобеденную сладкую дрему. Впереди целая ночь, посвященная медитации, нужно отдохнуть.
Над озером Валмира лежал туман, а высоко над землей собирались облака, и между ними оставалась мерцающая звездами полоска неба, по которой медленно плыла полная Дилах, похожая на золотую монету. Красотой этой несказанной любовался тив Херевард через распахнутое настежь окно. Самое подходящее занятие для диллайн, который даже в мыслях не смеет именовать Золотую луну на своем родном языке – Меллинтан.