– Это я виновата. Я, и больше никто.
Эльфийка прислонилась лбом к влажной каменной табличке и монотонно, с интонацией заводной куклы, стала бормотать. Тихо, но разборчиво.
– Зачем?… зачем я позвонила?… они врали… все время врали… звонили, звонили, звонили и врали, врали, врали… и по телевизору прямо в утренних новостях… она говорила такие глупые вещи… я же знала… мы же сто раз обсуждали… лучше бы ты накричал… я не хотела обидеть… но они так достали со своими интервью… я не вытерпела… а ты… а потом… опять в новостях… и вдруг тебя нету… только кровь… кровь на стене… почему я не позвонила вечером?… почему я такая дура?… Элье?… я виновата… да… во всем виновата… я… ты… они…
Увидев, что у Линдиссэ вот-вот начнется истерика, Эрин насильно оторвал её от стены скорби и прижал к себе – маленькую, хрупкую, трясущуюся от рыданий. Живой комок страданий и горя.
– Не надо, Линдэ, не надо. Не плачь, котеночек.
Она вообще ничего не весила, эта девочка, и Эрин успел донести девушку на руках почти до выхода из некрополя, когда туда примчался отец Линдиссэ.
– Не уследили. Она опять сбежала, – посетовал он, закутывая дочь в плед и укладывая её на заднее сидение автомобиля. – Спасибо вам, капитан.
– За что? – удивился Эринрандир.
– За то, что не судите мою дочь, – грустно сказал эльф. – Она уже сама себя осудила на вечную казнь.
Очень, между прочим, верно сказано. Разве мы не становимся для себя самыми безжалостными палачами? Что-то в этом духе подумалось Эрину, когда он глядел вслед отъезжающей машине. Несмотря на наглухо застегнутую куртку, энчечекиста знобило, и вовсе не от сопереживания Линдиссэ. Как ни странно, но что-то в словах девушки показалось ему… странным?… подозрительным?.. необъяснимым?.. Зуд, который испытывает породистая ищейка, которая вдруг почуяла знакомый запах, запах преступления в данном случае.
Капитан лихорадочно заметался туда-сюда по аллее, пытаясь уловить ускользнувшее ощущение. Он несколько раз возвращался к табличке с именем Элеммира, потом снова шел по дорожке к воротам.
Как там говорила Линдиссэ: «Они врали»? И звонили?
Здесь понятно – врали и звонили журналисты. Травили Элеммира и трепали нервы его возлюбленной – очень популярная тактика.
«Прямо в утренних новостях»? Стоп! Тролль-следователь говорил, что в утренних новостях сообщили уже о самоубийстве, а по заключениям экспертов Элеммир застрелился где-то часов в десять вечера. Тогда как может быть «я не позвонила вечером»? Значат ли эти слова, что Линдиссэ звонила накануне, и между её звонком и предполагаемой смертью полковника ап-Морвениона есть довольно большой промежуток времени?
Эрина прямо затрясло от возбуждения и азарта. И он рванул проверять новую версию.
Это ведь… это как скоростное шоссе… утопи в пол педаль газа и уже невозможно остановиться… только вперед… в закат. До самого конца. И лишь ветер в лицо. Дзир Ушшос-Нах знает. Потому в редкие дни законного отпуска он молча садится на свой фантастически дорогой байк и уносится за линию горизонта. На поиски свободы и приключений.
А Эринрандир ап-Телемнар несется по жизни в поисках истины и справедливости. Справедливости для себя, для Элеммира, для Линдиссэ, для всех. Потому что, если не он, то кто же?
И как не жалко было капитану лорду ап-Телемнару родителей Линдиссэ, но он заставил их посекундно вспомнить то утро, когда девушка пыталась покончить жизнь самоубийством. Не остановили его ни слезы, ни мольбы, ни обмороки. Ну а что вы хотите? Кровавый энчечекист, одно слово.
Выходила следующая картина: её родители смотрели утренние новости в гостиной, а Линдэ пила кофе на кухне, где тоже работал телевизор. Когда мать после сообщения о смерти Элеммира забежала туда, девушка уже болталась в петле. Её успели снять, но к приезду скорой помощи Линдиссэ впала в буйство, кричала про свой проклятый звонок, убивший любимого, про свою вину и кару за предательство. Эту версию очень активно поддержало следствие, хотя предполагаемый разговор шел не по мобильному, а по обычному телефону, и городские линии не фиксируют времени соединения. Дознаватели сошлись во мнении, что Линдиссэ позвонила Элеммиру вечером, поинтересовалась истинностью обвинений, это стало последней каплей, и эльф застрелился.
Едреные пассатижи! Как же это удобно! Парень сам вышиб себе мозги, а вина возложена на полубезумную от горя девушку. Не подкопаешься! Ах, какая страшная трагедия! Вечно эльфы перемудрят со своими страстями.
Врага лысого Элеммир бы целый день переваривал обиду до самого вечера, чтобы злокозненно застрелиться по итогу зрелых размышлений спустя 12 часов после ссоры! Да, он вспыхнул, огрызнулся, но через 15 минут и думать забыл о словах Линдэ.
А значит… значит, ап-Морвениона банально убили, выдав убийство за самоубийство. Причем, скорее всего, из-за той самой загадочной посылочки, за которой идет сейчас охота.
И ведь нельзя сказать, чтобы Эрина потряс подобный вывод. Он уже морально был готов, к тому, что честных парней из НЧЧК убивают прямо за рабочим столом. Где-то кое-что гниет, причем, как говорится, отнюдь не в хвостовом плавнике, а в голове.
И бывший разведчик, а ныне уполномоченный следователь обязательно докопается до источника этой пакостной вони. И тогда поглядим, у кого чище руки, и холоднее яйца… пардон… ствол «Куталиона».
Для очистки совести Эрин снова посетил Сигурда Валхалловича, постаравшись вытрусить из меланхоличного тролля все, что тот знал по делу о самоубийстве. Забежал энчечекист и к леди Лаириэль, снова убедившись – он на правильном пути.
Осталось только найти посылку, потому что в ней и сокрыты тайны смерти Элеммира и журналиста Маахова, а так же причина появления либрусека в Распадке. Вся суть в ней. Дело за малым – додуматься, что это такое и отыскать.
Милорд ап-Телемнар, а почему вы до сих пор не на низком старте?
* * *
Во избежание путаницы и недоразумений, у фирменных «Гном-Экспрессов», помимо номеров, имелись еще и личные наименования. Ночной скоростной № 17 «Нимродельск – Столица – Северо-Моррийск» именовался «Корона Дарина». (К слову сказать, вечерний, от поездки на котором я отказалась, звался «Молот Балина»). Само собой, гномы практически все железнодорожные перевозки Империи монополизировали целиком и полностью, по праву первооткрывателей. В общем-то, несмотря на специфику гномьего сервиса, никто особенно не жаловался. В принципе, помимо «ГномЖД», в Империи существовал еще без малого десяток мелких перевозчиков, но когда у пассажира был выбор между очередным «Гном-Экспрессом» или поездом какой-нибудь компании типа «Тролль-Транзит», предпочтение отдавалось монополисту. Можно, конечно, добираться до Столицы и хоббитским «Резвым Пони» с пятиразовым питанием, но в моем случае скорость – превыше всего. Ради скорости я даже отвратительный «гном-экспрессовский» кофе стерплю.
Загрузившись в (о, счастье!) совершенно пустое купе, я помахала провожавшим меня добровцам и Тави и позорно шмыгнула носом. Что бы там ни было, а я успела по-настоящему привязаться к доблестным Темным сородичам и уже отчаянно скучала и по дроу, и по Тавариль, и даже по Акээмчику. Но стоило «Короне Дарина» огласить тихую распадинскую ночь душераздирающим ревом, дрогнуть и плавно тронуться, быстро набирая крейсерскую скорость, как сонный областной городок немедленно стал прошлым. А будущее… будущее было там, за туманами, сквозь которые с ревом и грохотом летел «Гном-Экспресс».