– Ах, ты ж… – ахнула Грэйн, рефлекторно отмахиваясь скейном и едва не потеряв равновесие. А дальше все случилось очень быстро.
За спиной у ролфи взвизгнула какая-то женщина, скейн увяз в чем-то мягком с мерзким хлюпаньем, приклад древнего оружия взметнулся над головой девушки подобно дубине, и Грэйн ничего не оставалось, кроме как вступить в схватку.
Впрочем, схватка – это сильно сказано. Конечно, лучше всего прапорщик эрн-Кэдвен, соответственно своей должности в форте Логан, умела пересчитывать и взвешивать мешки с провиантом, однако даже вспомогательные войска Ролэнси – это не пансион благородных дев. То ли из природной вредности, то ли просто от скуки, но майор Фрэнген регулярно дрессировал свое «бабье войско», муштруя их так, словно женщины-солдаты и впрямь должны были когда-нибудь пойти в атаку. Менее сдержанные на язык товарки Грэйн проклинали майора за эти постоянные построения, стрельбы и марш-броски на все лады, а эрна Кэдвен благоразумно помалкивала и только иногда тихонько скулила, прикладывая примочки к синякам и ссадинам, оставленным служебным рвением коменданта. Но теперь… Видит Локка, все эти многолетние мучения вдруг обрели смысл. Наука пошла впрок и пригодилась: и в усмирении шуриа, и в… свалке с местными бродягами.
Рукоять застрявшего скейна она выпустила, от удара уклонилась, одновременно подавшись вперед к противнику, просто схватила его за волосы и дернула голову назад, а по деревяшке заехала сапогом. Пошатнувшись, бродяга подставил горло, и Грэйн, сгорбившись, выхватила свободной рукой скейн-даг и в одно касание перерезала разбойнику глотку. Не прерывая движения, крутанулась на месте, развернулась ко второму нападавшему… нападавшей. На земле выла неопрятная куча тряпья, конвульсивно вцепившись в ролфийский нож. Скейн попал женщине (пожалуй, это все-таки была женщина) в бок, вошел, видимо, под ребра и там застрял. Не оглядываясь больше на булькающего калеку, ролфи подскочила к раненой, уперлась сапогом ей в живот и с натугой вытащила нож. Добила жертву ролфийка тем же способом, что и мужчину, – просто перерезала горло. И только потом огляделась.
Слева от тропинки кто-то убегал по полю к близкому перелеску. Молча убегал… убегала. Тоже женщина, третья бродяжка… воровка или нищенка, неважно… путалась в юбках и спотыкалась, но без криков и визга. Грэйн не стала долго раздумывать над этим феноменом. Догнать женщину в длинной юбке не составит труда, сперва же стоит убедиться, что эти двое уже никуда не побегут.
Грэйн обтерла оба ножа и наклонилась сначала над мужчиной, бесцеремонным пинком распрямив скрючившееся тело. Бродяга был мертв. Хорошо. Единственное, что интересовало сейчас Грэйн, – это наличие у неудачника-нападавшего необходимых ей боеприпасов. Бумажные гильзы патронов в подсумке ролфи не пережили свидания с речной водой, и порох в них стал бесполезной черной кашицей, что не могло радовать хозяйственную ролфи. Пистолеты могли еще пригодиться… кровь Локки, да они обязательно еще пригодятся. Не мог же синтафский разбойник выйти «на дело» без пороха и пуль?
Как выяснилось, мог. Потому, верно, и использовал свой грозный штуцер как обычную дубину. Рог на его поясе, обнаруженный ролфийкой, оказался пуст, запаса пуль тоже не было. Раздосадованная, Грэйн не стала обыскивать тело дальше. Золото у нее было свое, ценные вещи, которые могли бы притаиться под лохмотьями, ее не интересовали – да и что ценного там могло быть, кроме вшей и парши? А уж личность бродяги, осмелившегося поднять руку на ролфийского офицера, и подавно была эрне Кэдвен безразлична. На Ролэнси его бы повесили без лишних разговоров, что ж, а Грэйн его зарезала. То обстоятельство, что все произошло не на Ролэнси, девушку не смущало ничуть. Там, где ступила нога ролфи, начинает действовать ролфийский закон.
Грэйн, не слишком торопясь, оттащила труп к оврагу и столкнула вниз. Глухо плеснуло. Там, на дне, стояла талая вода. Замечательно, значит, их еще и обнаружат не сразу. Обтерев руки о мокрую прошлогоднюю траву, ролфи вернулась к женщине. По правде сказать, подруга бандита интересовала ее гораздо больше, хотя бы потому, что была в юбке.
Кроме обтрепанной по подолу, но вполне еще целой юбки, нашлись и полосатые вязаные чулки до колен, разношенные и страшные, как лик майора Фрэнгена поутру, боты с отваливающейся подошвой, штопаный жакет и косынка, крест-накрест повязанная на груди. Был еще и чепец, но, приглядевшись, Грэйн поняла, что некое шевеление ей не померещилось. Головной убор нищенки и впрямь шевелился, столько по нему маршировало вшей… или блох, или кто еще там у них заводится? Наверняка насекомыми кишела и остальная одежда, но тут практичность все-таки поборола брезгливость. Грэйн закатала добычу в юбку, перевязала получившийся узел косынкой и оттащила женщину к товарищу. В овраге плеснуло снова.
– Примите кровь, плоть и души недостойных детей ваших как жертву, Глэнна и Морайг, и пошлите мне удачу охотника… – пробормотала эрна Кэдвен, и это было единственным надгробным словом, которого удостоились убитые разбойники. Диллайн не дали бы им и этого.
Оставалась еще третья. Грэйн повернулась в ту сторону, куда убежала последняя бродяга, и повела носом, ловя след. Право, чтоб идти на этот запах, не нужен был ролфийский нос. Даже лишенный чутья полукровка прошел бы по нему с закрытыми глазами и ни разу не сбился. Ролфи хмыкнула и размеренно побежала по следу, постепенно ускоряя бег. Ноги у нее больше не болели. Да, в общем-то, у нее ничего больше не болело. И единственным чувством, которое испытывала эрна Кэдвен по поводу всего произошедшего, была легкая досада. Не заслуживали эти синтафские падальщики честной смерти от ролфийского клинка. По чести сказать, они и ролфийской веревки не заслуживали. Грэйн гораздо с большей уверенностью в своей правоте попросту свернула бы им шеи – или удавила голыми руками. Собакам и смерть собачья. Возможно, будь бродяги у нее первыми или не доводись Грэйн самой прочувствовать дыхание небытия в спину, тогда… Но первыми они не были, а эрне Кэдвен приходилось уже как самой участвовать в казни, так и побывать к казни приговоренной, так что… Они не были врагами и не были добычей. Они просто – не были. И с их смертью для ролфи ничего не изменилось… кроме, пожалуй, приобретенных трофеев. Впрочем, боги недаром послали их именно Грэйн – теперь ей не придется красть.
А весну в этом году опять украли. Как и предыдущими семью годами ранее, вслед за гнилой зимой приходила долгая холодная пора, которую и весной-то назвать язык не поворачивается. И некуда деться от всепроникающей сырости, и никакого толку от прибывающего дня. Чуть только солнышко прогреет землю, как налетит ветер, пригонит тяжелые дождевые тучи, и давай поливать, точно из ведра. Глянешь в окно на мокрую мостовую Саннивы – и хоть вешайся от тоски и безнадежности. Кажется, никогда уже не будет настоящего тепла.
Ночью же за треском поленьев в камине и серьезным разговором не слышно, как барабанит дождь по жестяному отливу. Поэтому да здравствует ночь – час важных раздумий и тайных дел!
Чем дольше жил тив Херевард, тем меньше ему хотелось спать по ночам и бодрствовать днем, и мало-помалу он полностью перестроил распорядок дня Эсмонд-Круга под себя. Все встречи, совещания и диспуты переносились далеко за полночь.