Людмила еще спала, но ее тело сделалось влажным от пота. На ощупь Подберезский нашел выключатель, щелкнул клавишей, но свет так и не зажегся.
«Что за черт? – подумал Андрей, и первая мысль о том, что шум связан с вентилятором, отпала. – Раз света нет, значит, тот не работает».
В темноте Андрей даже забыл о том, что раздет, подошел к двери и лишь прикоснулся к круглой металлической ручке, как отдернул пальцы. Та была раскалена, словно ее минут пять грели паяльной лампой.
– Андрей, что такое? – послышалось из темноты. – Здесь так жарко, выключи вентилятор! У меня просто голова раскалывается.
И тут за дверью послышались хлопок и стеклянный звон. Это взорвалась бутылка с джином, стоящая под стойкой бара. Обжигая пальцы, Андрей повернул круглую металлическую ручку, и дверь тут же сама с шумом распахнулась.
Огонь вспыхнул с новой силой. В тире уже выгорела большая часть кислорода, и относительно свежий воздух из кабинета вызвал вспышку горения.
Людмила завизжала, когда увидела, как языки пламени рванулись в комнату, как вспыхнули волосы на голове Подберезского.
– Андрей!
Она начала задыхаться. Прежняя жара не шла ни в какое сравнение с тем, что творилось теперь. Раскаленный воздух ворвался в кабинет. Уже дымилось ковровое покрытие, дьявольские отблески плясали по потолку, по оклеенным белыми обоями стенам.
Пожар в тире бушевал вовсю, рассыпались на черные лохмотья, падали, носились в воздухе, подхваченные огненным смерчем куски формы, в которую были одеты манекены. Пластмасса плавилась, булькала. От барной стойки остался лишь металлический остов. Одна за другой взрывались бутылки с крепким спиртным, и огненные шары взвивались в воздух.
Подберезскому не раз приходилось попадать в ситуации, когда решение надо принимать немедленно, когда не правильный выбор стоил жизни. К парадному выходу было не пробиться, тот находился в дальнем конце тира, и сквозь огонь и дым невозможно было рассмотреть дверь. Оставалась лишь металлическая дверь, ведущая из подвала в подъезд. Ее от кабинета отделяло пятнадцать метров бушующего, ревущего пламени. Но и оставаться здесь означало погибнуть.
Вентиляцию включить невозможно, сгорела проводка, да и приток свежего кислорода только раззадорит пожар. Человек, рискующий жизнью, часто в мыслях представляет себе то, как сможет погибнуть. Но никогда Андрей Подберезский не думал, что ему может быть уготована смерть в заполненном огнем подвале, в его собственном тире.
Он даже не раздумывал. Правильное решение, единственно возможное, пришло к нему само.
– Закрой дверь! – кричала Людмила. – Закрой! , – Уходим! – крикнул Подберезский девушке так, словно он был не с ней, а являлся командиром отделения.
– Куда?
– В огонь!
– Мы должны переждать здесь, вызовут же пожарных!
Андрей не стал напоминать Людмиле о том, что металлическая дверь заперта изнутри на засов, да и огня снаружи никто не увидит, горит лишь подвал.
В том, что это поджог, он уже не сомневался.
– Бежим! – крикнул он Людмиле.
Путаясь в штанинах, он натягивал брюки на голое тело. Девушку парализовал страх. Да если бы она и попыталась одеться, трясущиеся руки свели бы все ее усилия на нет. Андрей схватил со столика кофеварку, где в колбе плескался давно остывший кофе, и вылил его на простыню.
Людмила смотрела на него ничего не понимающими глазами, когда он кутал ее в одеяло, а сверху обматывал смоченной в кофе простыней. Ей казалось, что Подберезский сошел с ума, особенно после того, как он поцеловал ее в губы и опустил на лицо край одеяла.
Девушка почувствовала, как ее подхватывают сильные мужские руки.
Андрей, глубоко вздохнув воздухом, уже почти непригодным для жизни, рванулся в огонь. Он уже не думал о себе, вернее, думал лишь о том, чтобы не потерять сознание раньше, чем вынесет Людмилу из пылающего подвала. Он чувствовал, как потрескивают, горят на голове волосы, как исчезают в раскаленном воздухе, рассыпаясь в пепел, ресницы, брови, но добрался-таки до железной двери.
Он вцепился в раскаленный металлический засов и не чувствовал боли. От жары засов заклинило. Продолжая держать Людмилу на руках, Подберезский ударил босой ногой по засову, и тот отскочил.
Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в нее можно было протиснуться. Он шел по ступенькам к светлевшему над ним дверному проему – так, как если бы взбирался последние метры на горную вершину, с которой можно увидеть полмира, и бережно прижимал укутанную в дымящуюся простыню девушку.
Он не видел, что на ступенях остались обугленные лохмотья его кожи, что ступни кровоточат, а кожа на спине почернела и растрескалась. Лишь на груди, где он прижимал к себе Людмилу, кожа оставалась почти такой же, как и прежде.
Он стоял секунд десять под моросящим дождем, глядя перед собой ничего не видящими глазами, и думал лишь об одном:
«Я сумел ее спасти! – взгляд Андрея Подбе-резского зацепился за пылающее желтым электрическим светом окно на верхнем этаже соседнего дома. Он смотрел на него, не мигая, абсолютно не ощущая ни боли, ни тяжести. – Я успел спасти ее!» – еще раз подумал Подберезский.
И тут свет в окне погас, исчезла единственная нить, связывающая его сознание с реальным миром. Он рухнул, будто у него из-под ног выбили опору, упал спиной в неглубокую лужу и замер, продолжая смотреть уже ничего не видящими глазами в грязное ночное небо.
От этого падения Людмила, потерявшая сознание, пришла в себя. С трудом выбралась из укутывавших ее полотнищ и осмотрелась безумным взглядом. Андрея Подберезского можно было узнать лишь с трудом, лишь зная, что это он нес ее на руках из пылающего подвала. Девушка издала беззвучный крик, опустилась перед мужчиной на корточки и поднесла ладонь к его обгоревшему лицу. Но так и не решилась дотронуться.
Огонь тем временем уже растекался по стенам, ведущим на лестницу, его отблески вовсю плясали по двору. Мужчина в доме напротив, тот самый, который погасил свет на кухне, всматривался в то, что происходило на улице, прильнув лбом к холодному стеклу. Сперва он не понял, что произошло, увидев распростертого в луже полуодетого мужчину и обнаженную, сидевшую подле него на корточках девушку.
В полумраке он не мог разглядеть дымящуюся простыню, но затем увидел языки пламени и понял, что произошло. Он и вызвал пожарных, сам выбежал во двор, держа в руках старый плащ. Накинул его на плечи Людмиле. Та даже не обернулась.
Ее ладонь то приближалась к обгоревшей щеке Андрея, то отдалялась.
– С вами все в порядке? – тронул ее за плечо мужчина, вызвавший пожарных. Вот тогда Людмила и обернулась.
– А вы как думаете? – спросила она. Андрей лежал в луже, дышал неровно, сбивчиво.
– Помогите ему подняться, – произнесла девушка.