Book.

В данном случае, действуя по интуиции и вопреки всяким правилам, С.С. Ворков действительно уклонился от серьезной опасности. Следующее подсечение мины на том же южном ряду (левым параваном) или на северном ряду, который еще предстояло пересечь (если бы эсминец не уклонился к югу), по всей вероятности, сопровождалось бы взрывом мины — а по балтийскому опыту такие взрывы мин марки ЕМС на небольшом расстоянии от борта очень опасны для эсминцев.

Поскольку тотчас после подсечения мины об этом дали сигналы гудками, подъемом флага «Й» и семафором [67] , С.С. Ворков полагал, что крейсер «Ворошилов» ляжет ему в кильватер и также уклонится к югу от обнаруженного заграждения. Но на крейсере рассудили иначе. Л.A. Владимирский полагал, что отряд попал на недавно поставленную минную банку, и поскольку не знал ее границ, то не стал пытаться ее обходить. Также он не желал давать задний ход, так как это привело бы к перепутыванию параванов и вызвало потерю времени на виду у противника, а потому приказал командиру крейсера продолжать движение, не меняя курса. По крайней мере так он объяснял свое решение по приходе в базу. Из чего исходил на самом деле в тот момент командующий эскадрой, так и осталось тайной. Скорее всего, он руководствовался как раз той инструкцией, о которой говорилось выше.

Около 8:06 «Ворошилов» пересек кильватерную струю эсминца и вслед за тем в правом параване крейсера на расстоянии 12–15 м от борта произошел сильный взрыв мины. На всем корабле свет погас, пар в котлах сел, машинные телеграфы и телефон вышли из действия. Пройдя после взрыва на правое крыло мостика и не обнаружив на палубе и на борту следов разрушений, командующий эскадрой тотчас вернулся к машинному телеграфу, где находился командир крейсера, только что через посыльного приказавший дать задний ход. Считая это решение командира неправильным, Л.A. Владимирский приказал дать полный вперед, что и было выполнено. Все это происходило в то время, как корабль пересекал южный ряд минного заграждения S-44. Менее чем через минуту, в 8:07, в левом параване взорвалась вторая мина. Поскольку машины крейсера все же в течение 10–20 секунд работали задним ходом, скорость на переднем ходу упала до 6–8 узлов. По этой причине параваны шли ближе к борту, чем в момент первого взрыва, а потому второй также произошел ближе к кораблю. В результате вышло из строя много приборов и механизмов, нарушилась радиосвязь и в корпусе появилась течь. Оба паравана оказались потеряны, но тралящие части сохранились. Через минуту, в 8:08, на корабле восстановили освещение, и стало возможным использование аварийного машинного телеграфа.

Повреждения, полученные крейсером, заставили командующего эскадрой отказаться от артиллерийского обстрела порта Сулина. Крейсер, находясь между обоими рядами мин, описал циркуляцию, удачно пересек южный ряд мин и уклонился от минного заграждения, западный конец которого находился еще в двух милях к западу от места подрыва. То есть крейсер все же ушел с постоянного курса. Можно сказать, что это спасло корабль: на прежнем курсе при пересечении северного ряда мин «Ворошилов», лишившийся параванов, вероятно, подорвался бы на одной или двух минах. Но никто не гарантировал, что южнее нет еще одной линии мин. Поэтому скорее всего нужно было попытаться выйти с минного заграждения задним ходом — тем более что крейсер уже расширил проход со 100 до 300 м. Но сделали так, как сделали, и все обошлось.

Другое дело, что если боевой курс для обстрела острова Змеиный проложили хотя бы на 10 кб дальше от берега, корабли смогли бы продолжить выполнение поставленной задачи — нанесение ударов по коммуникации и порту Сулина. Тем более что никакой необходимости выполнять стрельбу по острову с дистанции 40 кб не было. Более того, если еще раз взглянуть на схему обстановки, выданную на «Ворошилов», то видно, что обследованный нашими подлодками район к югу от Змеиного как раз и проходит в 50–60 кб. То есть имел место недоучет имевшейся разведывательной информации, а значит, подрыв крейсера на самом деле результат не рокового стечения обстоятельств, а ошибки разработчиков плана операции.

В данной ситуации командующий эскадрой принял естественное решение о прекращении операции и возвращении в базу. Вопрос стоял только в том — уходить всем или нет. Ведь лидер, как и второй отряд, уже действовал по своим планам. Сначала, когда на крейсере обнаружилась течь, командующий эскадрой счел положение корабля серьезным и поэтому решил вернуть к себе «Харьков».

Схема маневрирования кораблей первого отряда 1 декабря 19422.

В первом варианте боевого приказа лидеру ставилась задача при осмотре Змеиного пройти на север, в двух милях к востоку от острова, но в последний момент получили сведения о нахождении на острове батареи среднего калибра, а поэтому в окончательной редакции боевого приказа дистанцию увеличили до 4–5 миль. Батареи на самом деле на острове не было, но об этом узнали позже. А 1 декабря в 7:45, когда лидеру приказали следовать по своему плану, он находился в полутора милях восточнее восточного конца линии S-44. Чтобы выдержать заданное от острова Змеиный расстояние в 4–5 миль, командир лидера, находившегося в это время в четырех милях от острова, естественно, повернул не на сближение (вправо), а влево, — маневр, который во всех последующих заключениях командование признало «совершенно неправильным» и не соответствовавшим обстановке. Описав почти полную циркуляцию влево и оставив остров Змеиный на расстоянии около 5 миль к западу, лидер «Харьков» избегнул встречи с заграждением S-44. Скорее всего он также не зашел бы на него, ворочая вправо — но возможность такая была; в конце концов, румыны могли ошибиться в определении оконечности минных линий.

А вот что можно сказать с большой уверенностью, так то, что если бы осталось в силе первоначальное приказание пройти в двух милях восточнее острова Змеиный, то лидер, идя на север, пересек бы линию S-44, а позже заграждение S-42, расположенное на 13 миль севернее острова и состоявшее из мин типа ЕМС, снабженных противопараванными приборами КА. А так «Харьков» оставил его на 2 мили к западу.

В это время он осуществлял поиск транспортов вдоль одного из выявленных нашими подлодками пути движения конвоев противника. Однако этот маршрут, указанный на схеме обстановки, выданной штабом флота, оказался ложным. Данные принадлежали Щ-207, обнаружившей 29 октября 1942 г. минный заградитель «Dacia», принятый ею тогда за ценный транспорт. На самом деле он шел к острову для постановки все того же злополучного минного заграждения S-42. Вот ведь как получается: вроде бы сплошные случайности, а на самом деле — результаты конкретных действий конкретных людей.

Около 9 часов, находясь еще вдали от берега, примерно в 16 милях на юго-восток от знака Бурнас, лидер «Харьков» в соответствии с полученным по радио приказанием прекратил поиск и, повернув на юго-восток, пошел на соединение с флагманом. Днем 2 декабря корабли 1-й группы возвратились с моря в свои базы.