Там, где возможность осуществления власти окончательно была сведена к нулю, руководящие органы фашистского государства начали обещать советскому населению всяческие «права» и «свободы», если оно изъявит готовность вести борьбу на стороне фашистской Германии. Так, например, Кейтель и Розенберг выступили 12 июня 1944 г. с совместным призывом такого содержания к азербайджанцам и «северокавказцам» [202] . Лешман, генеральный комиссар Эстонии, счел нужным с борта катера, на котором он бежал в Германию, обратиться к эстонскому населению с призывом «до победного конца» бороться на стороне фашистских войск [203] .
Фашистские органы все больше старались извлечь выгоду из своего альянса с буржуазными националистами. Учитывая тот факт, что открытое сотрудничество с оккупантами лишь еще больше дискредитирует их в глазах населения, на заключительной стадии оккупационного режима стали применяться более изощренные маневры. Так, например, украинские буржуазные националисты выставляли себя «врагами» оккупантов и якобы для борьбы с ними создавали крупные вооруженные формирования. Оккупационные органы, которые поначалу подавляли намечавшееся стремление националистических сил к самостоятельности, теперь пропускали мимо ушей антинемецкие фразы и даже поставляли националистам оружие и боеприпасы, прекрасно зная, что они будут использованы против партизан и других сил народного сопротивления.
Конечно, такое отношение оккупационных органов к буржуазным националистам выражало их собственную слабость. В этой связи нельзя не отметить и того факта, что в условиях, когда неизбежность поражения фашистской Германии становилась все более явной, внутри отдельных группировок буржуазно-националистических сил все явственнее стали проявляться разногласия в вопросе отношения к оккупантам. Некоторые буржуазные националисты начали выступать за отмежевание от проводимых оккупантами актов террора и насилия и стремились обеспечить себе поддержку западных держав. Об этом свидетельствуют, например, робкие протесты некоторых буржуазно-националистических органов печати в Прибалтике против насильственного угона людей в начале 1944 г. Правда, эти выступления были тут же резко подавлены. О подобных тенденциях на Украине Кох сообщал в своей памятной записке Розенбергу еще в марте 1943 г. [204] И все-таки, несмотря ни на что, ярый антисоветизм, как и прежде, оставался прочной основой, на которой держался союз главных сил буржуазных националистов с оккупантами.
С приближением конца оккупационного режима его органы, опираясь на буржуазных националистов, приступили к созданию подрывной организации для борьбы с советскими войсками и срыва мероприятий по восстановлению социалистических порядков. Так, по настоянию ОКВ и министерства по делам восточных областей были освобождены оба главаря ОУН, Мельник и Бандера, с осени 1941 г. находившиеся под не слишком строгим арестом. Перед ними поставили задачу взять в свои руки создание «украинской повстанческой армии» (УПА). Эти банды имели убежища не только на территории Западной Украины, но и в приграничных районах Польши. Эти притоны использовались ими и после ухода фашистских органов с советской территории. Видимо, были случаи, когда этим бандам даже придавались немецкие офицеры и сотрудники секретной службы [205] . Но фашистским органам не удалось достичь той цели, к которой они стремились, ибо ОУН уже давно раздирали внутренние противоречия. При подходе советских войск целые отряды ОУН прекращали сопротивление и складывали оружие. Большую роль при этом сыграли разъяснительная работа политорганов, а также указ правительства СССР, который избавлял от наказания тех, кто добровольно прекратил сопротивление и сложил оружие. Но часть банд и после освобождения территории Красной армией терроризировала сельское население и нападала на мелкие подразделения советских войск, а также на руководящих партийных работников и государственных служащих. Жертвой одного из их нападений пал командующий 1-м Украинским фронтом генерал армии Н.Ф. Ватутин. Террористические банды националистов действовали и в Прибалтике.
Попытки буржуазно-националистических подрывных организаций сорвать восстановление советского строя и помешать мобилизации населения на восстановление народного хозяйства даже в тех районах, где в результате длительной фашистской и буржуазно- националистической пропаганды среди некоторых слоев населения стали наблюдаться явления идеологического разложения, с самого начала были обречены на провал потому, что их антинародные действия находились в непреодолимом противоречии к позиции трудящихся масс этих районов. Трудовое население оказывало всестороннюю поддержку Красной армии и принимало активное участие в восстановлении советской власти и нормальных, регламентированных советскими законами условий жизни. Весной 1944 г. в освобожденных областях Украинской ССР добровольно вступили в Красную армию десятки тысяч граждан. К этому времени около 300 тыс. советских военнослужащих украинской национальности и более 10 тыс. украинских партизан за героизм, проявленный в боях против фашистских оккупантов, были награждены правительственными наградами. Быстрыми темпами разворачивалось восстановление разрушенной промышленности и сельского хозяйства.
Напрасно надеялись оккупационные органы, что при своем бегстве смогут опереться на вооруженные организации навербованных ими бандитов. Часть членов этих организаций, поступившая на службу к оккупантам под давлением сложившихся обстоятельств и теперь прозревшая благодаря разъяснительной работе советских органов, использовала крах оккупационного режима, чтобы окончательно отмежеваться от него. Например, 20 мая 1944 г. Роткирх сообщал штабу оперативного руководства ОКВ, что всю литовскую полицию вместе с ее начальником генералом Плехавичусом ввиду ее абсолютной ненадежности пришлось разоружить и арестовать. Весьма характерным показателем ситуации могут служить, например, слова гебитскомиссара г. Новогрудок (БССР), который в своем последнем перед бегством донесении писал: «В дни эвакуации тыловая оборона полностью отказала. Большая часть сил с оружием в руках перешла на другую сторону. То же самое относится и к белорусским охранным подразделениям. Лишь небольшой процент вместе с немецкими полицейскими силами ушел на запад».
И действительно, на стороне бежавших оккупантов добровольно осталась лишь небольшая кучка по-настоящему профашистских и насквозь пропитанных буржуазно-националистическим духом элементов, которые, оказавшись из-за своих кровавых преступлений в лагере врагов народа и советской власти, теперь надеялись избежать заслуженной кары.
Правящие круги фашистской Германии были готовы, как это выяснилось в последний период войны, пожертвовать немецким народом ради своих корыстных интересов. Что значило для них существование других народов, особенно тогда, когда встал вопрос о спасении их режима от гибели! Это главное обстоятельство в сочетании с ярым антикоммунизмом и определяло характер действий фашистских органов при отходе с временно оккупированной советской территории. При этом фактически их варварство, при помощи которого они пытались добиться своих целей в войне с Советским Союзом, проявилось в новых, еще более жестоких формах. Это предельно ярко отразилось в мероприятиях, направленных на полное опустошение оставляемой советской территории, которые дополнились еще и массовым угоном населения при отступлении фашистских войск.