Его губы сжались в лезвие бритвы.
– Это что-то новенькое. Ты провела девять месяцев, вынашивая моего ребенка, и даже не подумала о том, чтобы поставить меня и известность. После того как Пит появился на свет, ты также не торопилась сообщить мне о нем. Совершенно ясно, что вы меня ненавидите, мисс Росс.
Его взгляд был тверд, но в глазах сквозила боль. Совладав с собой, Чарлз нахмурился.
– Неужели я действительно так плохо с тобой обращался, что вызвал столь сильную ненависть? За что ты мстишь мне?
Чарли умел говорить весьма убедительно, хотя Дебби уже успела было позабыть об этом. Решение держать факт рождения Питера в тайне далось ей нелегко. И сколько бы Чарлз ни разыгрывал сейчас оскорбленную невинность с мастерством, достойным золотого приза, она пи на секунду не упускала из виду, что толкнуло ее на путь мести.
– Неужели это так, моя дорогая? – тихо спросил Чарлз, голос его звучал сладко, точно язык медом намазали. – Разве я так плохо с тобой обращался?
В огромных глазах Деборы засверкали серые и голубые искры и появился металлический блеск, но она взяла себя в руки.
– Этот вопрос тебе следует задать самому себе.
Их глаза встретились, и они долго смотрели друг на друга. Затем Чарли широко улыбнулся, и Дебби неожиданно испытала облегчение.
– Можно, я воспользуюсь твоей машиной? – спросил он с самым невинным видом, способным разжалобить любую старую деву.
Дебби знала это не понаслышке – ей приходилось видеть, как многие неприступные люди падали жертвами чар Честерфилда.
– А что произойдет, если я скажу «да»? Он подошел ближе. Достаточно близко, чтобы Дебби почувствовала запах кожи и лаванды, исходящий от него.
– Я буду о тебе лучшего мнения. – Его голос звучал почти нежно.
– Дорого бы я дала, чтобы посмотреть, как это у тебя получится!
Чарли улыбнулся.
– Мне очень хочется расценить твои слова как приглашение к действию, дорогая. Так, значит, хочешь попробовать?
В этом-то и была проблема. Дебби хотела попробовать. Она прекрасно знала по голодному взгляду темно-синих глаз, какой метод убеждения выберет Чарли. А если он сейчас начнет ее целовать, то она с собой не справится. Дебби едва успела оправиться от того, что случилось в коттедже. Кстати сказать, ее немало удивило, что после их приезда в Саг-Харбор Чарли ни разу не вспомнил про то, что они переспали.
Щадил ли он их прошлое или ее сегодняшние чувства? Или приберегал воспоминания о ее сексуальном голоде, чтобы швырнуть их ей при первой удачной возможности?
Сейчас лицо Чарлза находилось на расстоянии всего нескольких дюймов от ее лица.
– Ну, – прошептал он с нежной хрипотцой, – стоит ли нам попробовать еще раз?
– Нет, спасибо, – выдохнула Дебби, быстро отступая на шаг, будто он сунул ей в лицо факел.
Наградой послужила насмешливая улыбка.
– Жаль, – прокомментировал Чарли, открывая дверь и переступая порог.
Дебби вся сжалась от необъяснимого страха. Чарли обернулся.
– До свидания, дорогая, – спокойно скачал он. – Я вернусь. Очень скоро.
– Д-до свидания.
Дебби вернулась на кухню. Пит в ее присутствии сорвал с себя фартучек и весело махал им, разбрызгивая остатки еды по кухне. Его мать автоматически взяла рулон бумажных кухонных полотенец, оторвала кусок побольше и принялась приводить все в порядок.
Ее мысли витали где-то далеко. Она едва заметила, что малыш наклонился и грязными ручонками схватился за ее платье, оставив на рукаве мокрое пятно.
Дебби давным-давно поняла, что раздумывать о тяжелой женской доле лучше в одиночестве. Причем этот процесс тщательно контролировать. Кто-кто, а уж она то на тяжких думах собаку съела!
Главное – отсеять некоторые воспоминания, чтобы они не причиняли боль и не травли понапрасну душу. Дебби достигла в этом совершенства, упражняясь на протяжении всех месяцев беременности, когда чувствовала себя совершенно одинокой, несчастной и всеми покинутой. Мысли о любимом можно было сравнить с тортом при строгой диете – это то, что не разрешается манекенщикам ни под каким видом. Дебби выжидала, сжав волю в кулак, выбирая наилучшее время, чтобы только сообщить Чарлзу о том, что он стал отцом. А вместо этого с готовностью бросилась в его объятия. Что он мог о ней подумать?
Дебби вздохнула, вынула Пита из стульчика и понесла его наверх, чтобы выкупать. Она сердилась на себя за проявленную слабость, понимая, что все же позволяет себе думать на запретные темы.
В голове был всего лишь один вопрос: что же все-таки произошло между ней и Чарлзом?
После первого памятного ленча в ресторане в Майами она вернулась с ним в его коттедж, безумно желая отдаться ему. Она заметно робела. И неудивительно. Честерфилд все-таки был одним из самых известных романистов, знатоком женских душ и уж точно имел гораздо больший сексуальный опыт.
Это вовсе не означало, что она была о себе слишком низкого мнения. Ее весьма заботило, чтобы весь мир считал ее внешность самой модной и безукоризненной, даже если она сама, как и большинство топ-моделей, в глубине души считала себя обыкновенной. Дебора понимала, что красота мимолетна, а слава весьма капризна. Таким образом, ее будущее зависело от весьма неопределенных вещей. Короче говоря, она пребывала в постоянном напряжении!
Многие мужчины – богатые, хорошо образованные – пробовали соблазнить ее, но Дебби знала себе цену и никогда ни при каких обстоятельствах не позволяла инстинктам взять верх над разумом.
Сейчас все изменилось…
За ленчем они с Чарлзом поведали друг другу о себе, словно стремясь поскорее разделаться с этим обязательным этапом знакомства.
Ни один из них, не ощущал себя счастливым в детстве, но Чарлз рос в гораздо более жестких условиях. Поскольку он был моложе своих сестер-близнецов по меньшей мере лет на десять, то в семье чувствовал себя довольно одиноко.
Когда мальчик подрос, его сестры уже вышли замуж и покинули отчий кров. Причиной этому в немалой степени послужил их отец, отличавшийся вздорным характером и пристрастием к спиртному.
Когда Чарли исполнилось пятнадцать лет, его мать умерла – тяготы жизни и слабое здоровье взяли свое. Отец понял, что теперь его некому пилить, и запил еще сильнее.
Для подростка настали черные дни. Его ругали и били за малейшую провинность. Когда отца в очередной раз увольняли с работы, сын был виноват в том, что нуждается в еде и одежде. Когда не оставалось денег даже на еду, мальчишке приходилось ходить голодным. Когда он из худосочного мальчика превратился в крепкого юношу, отец принялся бить его еще сильнее.
Наконец Чарли надоело терпеть побои, и он решил убежать из дому.
Шестнадцати лет от роду он направился в Лос-Анджелес, где кем только не работал, – каменщиком, землекопом, наборщиком, репортером. Потом писал тексты песен для маленького джаз-банда. По месту в хит-парадах и количеству проданных дисков группа побила все рекорды популярности в Лос-Анджелесе, а затем ее слава дошла до сердца музыкального мира – Нью-Йорка.