— Да, я вижу. — Барт слегка удивленно взглянул на нее. — Знаете, Хейзл, сегодня вечером вы напоминаете кошку на раскаленной крыше. — И, приветственно помахав рукой гостям, он уже пошел им навстречу, но вдруг обернулся и спросил: — Вы всегда так нервничаете перед приемами?
— Конечно! — резко ответила она. — Это ведь самая ответственная часть моей работы!
— А вы всегда все делаете «на отлично»? — поддразнил ее Барт и, не дожидаясь ответа, направился к гостям. — Стив! Берта! Добро пожаловать!
Хейзл перевела дыхание и дрожащими руками налила себе стакан холодной воды. Что ж, основная часть работы закончена, и теперь остается только проследить, чтобы все шло гладко. А для этого нужно сохранять спокойствие.
Официантки расставляли на столах блюда, двигаясь, словно вышколенные механические куклы, — настолько точными и расчетливыми были все их движения.
Большинство приглашенных женщин едва притронулись к угощениям, делая вид, что берегут фигуру.
Интересно, кто будет партнершей Барта во время танцев, гадала Хейзл. Что, если он пригласил какую-нибудь симпатичную девушку, которая пополнит его донжуанский список, а потом будет рыдать в отчаянии, как Лили?
Но, к ее удивлению, Барт усадил рядом секретаршу мисс Лоуренс. Она выглядела прекрасно, но Хейзл сомневалась, что его может заинтересовать женщина бальзаковского возраста!
Он пригласил Хейзл за свой столик, где сидели наиболее важные из гостей и несколько служащих детской больницы, но она отказалась.
— Я на работе! — пояснила она. — И если что-нибудь идет не так, — а это всегда происходит, когда теряешь контроль над ситуацией, уж поверьте! — я должна быть готова незамедлительно принять меры.
Барт удовлетворенно улыбнулся. Она нарушала все сложившиеся в его голове стереотипы, и он понял, что ему это нравится.
— А ваши профессиональные правила поведения не запрещают танцевать с клиентами? — спросил он.
Хейзл с наигранным равнодушием пожала плечами, но ее сердце забилось чаще. Разум приводил ей множество доводов за то, чтобы сказать «нет», но она не прислушалась к нему.
— Нет, не запрещают, — ответила она. — Но давайте сделаем это чуть позже.
Их глаза встретились. Барт, удивленный ее согласием, сказал:
— Не беспокойтесь, я не забуду.
Хейзл так ни разу и не присела. Беспрестанно снуя вокруг столов, она перехватывала на ходу, то крохотный бутерброд, то устрицу или раковую шейку. На десерт подали суфле, украшенное земляничными ягодами, выложенными в форме сердец, в которые вонзались шоколадные стрелы, и, судя по восторженному гулу присутствующих, это изобретение им понравилось.
— Как идут дела? — спросила Хейзл у одного из шеф-поваров, когда те занялись приготовлением кофе.
— Как по маслу, — ответил тот улыбаясь. — Шампанское не успевают подавать! Я обслуживал множество праздников, но этот Валентинов день — что-то особенное!
Напитков действительно было выпито немало, но Хейзл обратила внимание, что Барт оставался сдержанно-любезным и не выказывал излишней веселости, присущей подвыпившему человеку. В то же время он не изображал трезвенника, чтобы не выделяться на фоне гостей.
Хейзл вернулась обратно под тент и увидела, что все столы уже пусты, а оркестр заиграл более живую мелодию. Объявили танцы. Несколько пар поднялись со своих мест и закружились по площадке.
Она посмотрела на часы. Темная тень, словно из ночных кошмаров, неожиданно выросла перед ней.
— Какой у вас печальный вид, — произнес знакомый бархатный голос. — Что-нибудь не так, Хейзл?
— Нет, все в порядке, — быстро ответила она. — Но я бы вас попросила не подкрадываться так внезапно.
Барт внимательно посмотрел на нее.
— А я вас — не вздрагивать каждый раз, когда я к вам приближаюсь.
Нервы у Хейзл были настолько напряжены, что она ответила резко, едва ли не вызывающе:
— Думаю, вы вызываете подобную реакцию у большинства женщин!
— Откуда вы, черт возьми, можете это знать? — огрызнулся Барт.
— Ну… у вас весьма эффектная наружность, — пробормотала Хейзл, и голос ее предательски дрогнул.
— В ваших устах это звучит скорее как оскорбление, чем как комплимент, — с сомнением сказал Барт.
— Я бы не хотела подогревать ваше самомнение, — ответила она.
— О, дорогая, — прошептал он, — вы сегодня вечером решили держаться подальше от огня, чтобы не сгореть, верно?
— Перестаньте!
— Я всего лишь пытаюсь завязать с вами разговор. Но, поскольку мы не можем беседовать, не оскорбляя друг друга, пусть даже неумышленно, — может быть, лучше пойдем, потанцуем?
— Я же сказала вам, что не могу! — возразила Хейзл.
— О! Новое правило из вашего морального кодекса устроителей вечеринок? — насмешливо спросил Барт.
Хейзл опустила глаза.
— Что-то вроде того, — ответила она.
— Тогда давайте нарушим его! Я ненавижу правила! — Барт нежно взял ее за подбородок, не давая возможности отрицательно покачать головой. Но Хейзл и без того была захвачена в плен ослепительным светом его глаз. Она не смогла бы отвернуться, даже если бы ей ничего не мешало. — Хейзл, дорогая, — прошептал он. — Так вы потанцуете со мной?
Это был не вопрос, а, скорее, нежное приказание.
Хейзл и не придумала ничего лучше, чем напомнить ему об обязанностях хозяина дома.
— Ах, я чуть не забыла! Лотерея! — воскликнула она.
Барт нахмурился.
— Что это еще такое?
— Последний шанс для ваших гостей окупить свои билеты, — ответила Хейзл, доставая из кармана маленькую книжечку с отрывными билетиками и торжествующе показывая ее Барту. — Я уже продала почти целую сотню, а сейчас, когда все разгорячились от вина, дело наверняка пойдет еще успешнее. Первый приз — уикэнд в Париже! Второй…
— Хорошо, хорошо, — перебил ее Барт, — я помню эту идею.
Неужели я впервые в жизни встретил женщину, которая и в самом деле не хочет сближения? — размышлял Барт. Но он достаточно хорошо знал человеческую натуру, чтобы понять: какое бы чувство ни испытывала к нему Хейзл Корбетт, это не было безразличие.
Ему никак не удавалось понять ее. Во всяком случае, не сейчас, когда она была такой отстраненной. Слегка пожав плечами, он спросил:
— А после лотереи?
Хейзл кивнула, чувствуя себя школьницей на выпускном балу.
— Посмотрим.
Он отошел, чувствуя, как его любопытство разгорается все сильнее. Скорее всего, пригласить Хейзл на танец было не самой лучшей идеей, но ее отказ только еще сильнее распалил его. Сейчас он был готов, чуть ли не возненавидеть эту женщину за вожделение, которое она в нем вызывала.