– Рэй? – окликает меня Рози.
Мне не до разговоров. Глаза затягивает красной пеленой, от которой все вокруг кажется покрытым кровью. Я достаю из кармана тот ножик и подхожу к самой большой картине, пристроенной на полке перед полудюжиной других. Лезвие наточено как бритва – я не забыла урока Рози, – и первую картинку нож разрезает, будто он горячий, а вместо полотна – масло. Улыбающийся эльф, глядящий прямо на меня, распадается надвое, а потом я превращаю всю эту чертовщину в лохмотья и перехожу к следующей. Много времени проходит, много холстов приходится вспороть, много изломать рам и расшвырять бутылок, пока я снова не начинаю нормально дышать. Тогда я вижу, что Рози сидит на продавленной кушетке и смотрит на меня. В воздухе стоит резкая вонь – должно быть, в одной из бутылочек, которые я расколотила, был скипидар.
– Ты как, закончила? – спрашивает Рози.
Я медленно киваю.
– Полегчало?
Я делаю долгий медленный вдох. Гляжу на окружающий меня разгром, медленно складываю нож и опускаю обратно в карман.
– Немного, – говорю я ей.
– Тогда давай сматываться.
На эту ночь мы снимаем номер в мотеле «Уютный ночлег» на Четырнадцатой автостраде и, едва заснув, приступаем к охоте, дикой и яростной. Мы полны злобы и ненависти, готовы драться с кем угодно, однако ни единого подходящего следа нам не попадается. Я просыпаюсь на рассвете и пялюсь в потолок гостиничной спальни в растерянности и обиде. Единственное утешение – представить, как моя сестрица возвращается в свою квартирку и видит, что все ее мечты разлетелись в клочья, в точности как мои, когда она меня бросила.
После этого со мной творится что-то странное: будто я вместо того, чтобы облегчить душу, разбередила больное место. Я превращаюсь в какого-то шпика с навязчивой идеей. Малость деньжат у нас еще осталось, но я вижу, как дергается Рози из-за того, что я ни на чем не могу сосредоточиться. Чуть ли не каждый день возвращаюсь к той квартирке, по большей части даже не переодеваясь, а иногда напяливаю парик и подмазываю лицо, как мы делали, когда охотились на барсуков, так что меня там никто не узнает. Ее подружки привели дом в порядок, но я так же легко попадаю внутрь. Первый раз пришлось подняться по лестнице и поработать проволочками, вспомнить старые навыки, хотя замок у нее на двери открыть проще простого. Порывшись в ее барахле, я нахожу в ящике связку ключей и пробую их один за другим, пока не нахожу подходящий. Теперь мне не приходится разыгрывать взломщика. Дважды я успеваю услышать за дверью шаги и ныряю под кровать, пережидая, пока кто-то забирает письма и медленно обходит квартиру. По походке слышно, что это женщина. Во второй раз она присаживается на диванчик, и я слышу ее плач.
И в больнице я тоже побывала, а потом и в реабилитации. Каждый раз в новом виде. Прохожу мимо ее палаты, иногда приостанавливаюсь и заглядываю внутрь. Не знаю, о чем я думаю, чего хочу. Знаю только, что между нами кое-что не кончено.
А потом в стране снов нам встречается такое, что прежде не встречалось, и все меняется. Мы загнали одного из тех единорогов – впервые за много ночей – и едва лизнули крови, как нас спугнули.
Мы с Рози просыпаемся одновременно на широченной гостиничной кровати, которую делим на двоих.
– Что-то невероятное! – выпаливает Рози. – Ну вот кто это был?
Я сама еще не очухалась. Тела у них человечьи, а головы как у волков или койотов, толком не разобрала. Пара парней-псов, одетых в обычнейшие джинсы и прочее.
– Какие-то… люди-звери, – говорю я, и тут до меня доходит. Как они были одеты, как говорили… – Ты ничего необычного в них не заметила? – спрашиваю я у Рози.
Она смотрит на меня как на полную дурочку.
– Ну да… ты про то, что у них собачьи головы на человечьих телах?
– Нет, – говорю я, – про то, что на одном была футболочка с надписью: «Не! Покупай! Китай!» С какой стати им в стране снов бойкотировать какие-то товары?
– Ты о чем?
– И они знали, что мы не настоящие волки.
– Это ясно и без твоих хитроумных мозгов, – соглашается Рози, – но вот к чему ты ведешь…
– Они пришли из нашего мира, – втолковываю я ей, хлопая ладонью по простыне. – Точь-в-точь как мы с тобой, только мне почудилось, что они там целиком. Похоже, им, чтобы туда попасть, не надо прежде заснуть и увидеть сон.
Рози задумчиво закуривает сигарету и медленно кивает:
– Ты думаешь?
– Даже не сомневаюсь.
– Но если б здесь разгуливали ребята с собачьими головами, о них бы в газетах писали – если они отсюда, я хочу сказать.
– Здесь они иначе выглядят, – объясняю я, мечтая, чтоб Рози хоть раз в жизни воспользовалась мозгами, полученными от Бога. – Ручаюсь, они свободно могут выбирать, в какое тело им нарядиться.
– Они меня перепугали до колик, – говорит Рози.
Я ее понимаю. Потому я и сама отступила. В этих полупсах чувствуется серьезная сила. Я хоть и не долго их видела, а успела почуять, что им только пару слов сказать, и нас нет.
– Понимаешь, что это значит? – спрашиваю я.
– Больше нам не развлекаться? Я качаю головой:
– Ничего подобного.
– Тогда что?
– Что мы и сами можем туда попасть. По-настоящему. Ты только подумай: если такому научиться, можно в этом мире больше ни о чем не беспокоиться: мы сумеем в любую минуту смыться туда, как та парочка.
– Откуда ты знаешь, что они это могут? – сомневается Рози.
Но я знаю. Откуда знаю, объяснить не могу, но твердо уверена. А если они научились, так и мы найдем способ – надо только постараться.
– А зачем это нам? – спрашивает Рози.
– Ну, прежде всего, тогда нам больше никогда не придется работать.
– А то мы работали!
– Я работала.
Рози кивает:
– Я забыла, сколько лет ты прослужила в той типографии.
– А если это дело выгорит, работать нам больше не придется и рисковать своими задницами, прокручивая грязные делишки, – тоже.
Рози откидывается на спинку кровати.
– Как это у тебя получается?
– Скажем, нам понадобились деньжата, – объясняю я. – Просто выходим из страны снов прямиком в банковское хранилище, загребаем сколько надо – и обратно, откуда пришли. – Я ухмыляюсь. – А если нас и поймают, то черта с два удержат. Сунут в камеру, а мы тут же исчезнем обратно в страну снов. Вот так! – Я щелкаю пальцами.
В неоновом свете вывески за окном я вижу, как на лице Рози брезжит понимание и она ухмыляется, как в старые добрые времена.
– Как будем учиться этому? – спрашивает она.