— В обители духов далеко на западе, куда все мы уходим, когда колесо нашей жизни сделает последний оборот. — В его глазах снова мелькнуло веселье, но на этот раз в нем ощущался оттенок насмешки. — Ты наверняка слышала об этом — «счастливые охотничьи угодья».
— Догадываюсь, что тебе до смерти надоели бесконечные разговоры о вашей культуре с людьми, которые ничего в ней не понимают.
— Не совсем. У нас нет исключительного права на духовную просвещенность, да и многие из наших соплеменников не придерживаются древних обычаев, но, по-моему, наше отношение к окружающей природе может научить остальных жить в гармонии со своей землей. Не стоит забывать, что мы тоже далеки от совершенства. Наши люди медленнее представителей других народов приспосабливаются к тесным городам. Но мы не были ни кровожадными язычниками, какими нас представляли первые европейцы, пришедшие на наши земли, ни благородными дикарями. Мы были просто народом, со своими обычаями и верой, не больше, но и не меньше.
— Хотелось бы, чтобы другие люди тоже так думали, — сказала Иззи. — Тогда несчастье, постигшее Рашель, никогда бы не произошло.
— Те, кто на нее напал, получат по заслугам, — заверил ее Джон. — Это я могу тебе обещать.
В нем что-то изменилось. Ожесточившееся лицо и угрюмые нотки, прозвучавшие в голосе, так испугали Иззи, что она едва смогла сдержать дрожь. В тот момент казалось, что Джон ее не замечает. Он устремил взгляд в невидимую даль, словно наблюдая за актом возмездия.
— Совершив преступление, — продолжал Джон, — они вступили на тропу, где кара неминуема.
Иззи хотелось, чтобы Джон как можно скорее вернулся к ней из этого устрашающего состояния. Ей совсем не нравилась темная сторона его личности, так неожиданно проявившаяся в результате их разговора. В памяти девушки всплыли слова и предостережения Рашкина, утверждавшего, что Джон является носителем зла. Но не успела она испугаться по-настоящему, как взгляд Джона сфокусировался на ее лице, и индеец улыбнулся.
— Такова вера моего народа, — сказал он. Иззи поразилась, насколько благотворно подействовало на нее преображение Джона.
— Кстати, о вере, — заговорила она. — Рашкин, тот человек, у которого я учусь живописи, считает, что я тебя создала.
Сейчас это утверждение казалось ей забавным, и Иззи решила таким образом разрядить обстановку и заставить собеседника немного развеселиться. Но Джон даже не улыбнулся. Он просто вопросительно поднял брови.
— Учитель утверждает, что я создала тебя при помощи картины, — объяснила Иззи. — Нет, не так. Он говорил, что мое творчество выстроило путь, по которому ты явился из неведомого мира. Он полагает, что ты наблюдал за моей работой, а когда убедился, что тебе нравится изображение, пересек черту.
Джон рассмеялся, и девушка решила, что сделала правильный ход. Ей пришлось выставить себя дурочкой, но она смогла исправить настроение Джона.
— Он пытался тебя дурачить? — спросил Джон.
— Нет, — покачала головой Иззи. — Он казался абсолютно серьезным. — Она на секунду заколебалась, но всё же решила продолжить: — Он даже предостерегал меня от встречи с тобой. Говорил, что ты несешь в себе зло, что я должна уничтожить полотно и тем самым заставить тебя уйти обратно.
Джон нахмурился, и все признаки веселья исчезли с его лица.
— Иначе он и не мог сказать.
— Ты знаком с Рашкиным? — поразилась Иззи.
— Я знаю этот тип людей. Они избегают внешнего мира, но наблюдают за всеми остальными и берут от них и от нас всё, что им необходимо.
— Нет, ты неверно судишь о нем, — возразила Иззи. — Рашкин — блестящий художник.
— Не думаю. Настоящие художники живут в этом мире и черпают в нем свое вдохновение. Эти два понятия неразделимы — объекты и те, кто их изображает. Они возвращают миру даже больше, чем взяли у него.
— Он не кажется отшельником, — заметила Иззи, вспоминая свою первую встречу с Рашкиным.
— Да, конечно, — ответил Джон. — Они выходят наружу, чтобы наблюдать. Чтобы найти подходящий объект и заточить его в плен при помощи своего искусства. Но не для того, чтобы принимать участие в жизни общества. Что он отдает взамен?
«Меня, — подумала Иззи; ведь насколько ей было известно, Рашкин больше ничего не сделал для этого мира. — Он учит меня. Но он не выставляет своих картин и, по его собственным словам, не любит выходить из дома и разговаривать с людьми».
— Не можешь ничего ответить? — спросил Джон.
— Да, он необщительный, это правда, — согласилась Иззи. — Но своим творчеством он приобщил к искусству множество людей, так что нельзя сказать, что он ничего не отдает миру. Я даже не могу перечислить всех, кто решил заняться живописью в той или иной степени благодаря его работам.
Джон пренебрежительно пожал плечами:
— Если он и сделал что-то хорошее, то только случайно.
Такая реакция на казавшуюся Иззи забавной историю повергла ее в уныние. И, что еще хуже, теперь она не могла не думать о предостережениях Рашкина. Против своей воли последние двадцать минут она только и делала, что изучала Джона, словно пытаясь различить на нем следы своей кисти.
Внезапно она наклонилась вперед, чтобы присмотреться повнимательнее. Джон с нескрываемым любопытством выдержал ее пристальный взгляд, но ничего не сказал.
— Ты настоящий? — неожиданно для себя спросила Иззи то ли в шутку, то ли всерьез.
Джон наклонился над столом ей навстречу. Он обнял ее за шею обеими руками, привлек к себе и поцеловал, так, как никто до сих пор не целовал Иззи. В мягком прикосновении его губ чувствовалась нежность и настойчивость; он полностью отдался поцелую, всё его внимание было посвящено Иззи и слиянию их губ. Иззи показалось, что она плывет по волнам внезапно сгустившегося воздуха.
— А ты как думаешь? — спросил Джон, наконец выпрямившись.
Иззи глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Она не могла сдержать улыбки, появившейся на губах. И не хотела.
— Я думаю, это неважно, — сказала она. — Это совсем неважно.
После чего она сама потянулась к Джону, чтобы поцеловать его.
XIV
Ньюфорд, ноябрь 1974-го
На следующий день и в пятницу Иззи не ходила в мастерскую Рашкина, но в понедельник уже не смогла преодолеть желание вернуться. Все ее инструменты и краски остались там, так же как и все полотна. Несмотря на странности Рашкина, за несколько месяцев его уроков она узнала больше, чем за несколько лет самостоятельной работы. Если он предпочитает верить, что персонажи картин способны появляться в реальной жизни и влиять на своих создателей, пусть верит. Она не поддастся его эксцентричным выходкам и будет продолжать обучение. Парочка странных идей не сможет перевесить ценность уже полученных знаний и тех, что она еще получит от знаменитого художника.