Иззи продолжала идти на странный звук и обнаружила узкую тропинку между гаражами, выходившую в переулок, который отделял задние дворики Уотерхауз-стрит от зданий соседнего квартала. Сугробы в этом узком проходе доходили почти до пояса, но Иззи упрямо пробиралась вперед, пока не вышла к задней стене дома, где находилась их с Кэти квартира.
Странное существо с последней картины уже несколько минут занимало мысли Иззи, и она почти не удивилась, обнаружив, что именно оно производит этот странный звук. Маленький человечек притаился на площадке пожарной лестницы как раз под окном ее собственной спальни и узловатыми, кривыми пальцами правой руки постукивал по левому предплечью. Перила металлической лестницы украшали разноцветные узкие полоски ткани, составлявшие полную гамму красок. Красные, желтые, голубые. Оранжевые, зеленые и фиолетовые. Перила пожарной лестницы, увитые лентами, напоминали покосившийся майский шест. Ветер играл с полосками ткани, и они развевались, словно танцуя в такт постукиванию деревянных пальцев Пэддиджека.
...Тик-таппа-таппа-тик-тик-таппа-тик...
Иззи замерла, зачарованная странной картиной и не менее странными звуками. Ей показалось, что она попала в сказку, составленную одновременно из ее фантазий и фантазий Кэти, и гораздо более волшебную, чем сказки братьев Гримм. В центре заснеженного города, на продуваемой морозным ветром улице древесный человечек казался полностью поглощенным своей чудесной музыкой, и само его присутствие делало город волшебным.
...тик-тик-таппа-тик-таппа-таппа...
Как бы узнать, чем он так занят? А почему она решила, что он занят чем-то определенным? Разве его поведение не было таким же естественным, как весеннее пение птиц или летнее стрекотание цикад?
«Допустим, он просто развлекается, — подумала Иззи. — Но почему он уселся прямо под моим окном? И откуда взялись эти ленты?»
Она стала гадать, можно ли с ним заговорить и умеет ли это существо вообще издавать другие звуки, кроме ритмичного стука пальцев по собственному телу. Выяснить это можно было только одним способом.
Маленькая железная калитка, ведущая во двор, оказалась настолько занесенной снегом, что Иззи даже не стала пытаться ее открыть, а направилась в сторону, где надеялась перелезть через низкий штакетник. Она уже оперлась рукой о верхний край заборчика, как вдруг снова увидела его — низенького человека в капюшоне и с арбалетом в руках. Охотник притаился у противоположной стены, где снег был не таким глубоким.
«Только не это», — мысленно взмолилась Иззи, перебираясь через ограду. Сердце в груди забилось вдвое чаще, и она неловко свалилась в рыхлый снег. Она уже открыла рот, чтобы предупредить древесного человечка об опасности, но не успела вымолвить ни слова, как спасением Пэддиджека занялся кто-то другой.
Позади притаившегося человека появился еще один; он нагнулся и вырвал арбалет у него из рук, когда спаситель выпрямился и бросил оружие в глубокий сугроб, Иззи узнала в нем Джона. Охотник бросился на него, но Джон легко отвел удар. Он в свою очередь толкнул нападавшего, и тот упал на колени.
Вся схватка происходила в абсолютной тишине. Как только Джон появился во дворе, Пэддиджек прекратил свой стук, а потом и вовсе спустился по ступеням к подножию лестницы. Казалось, ни ему, ни Джону глубокий снег совершенно не мешал двигаться. Они оба словно скользили по его поверхности.
— Джон! — окликнула Иззи, видя, что они собираются уходить.
Он обернулся, но холод в его глазах был сильнее, чем зимний ветер и снег в городе. Джон окинул девушку долгим взглядом и отвернулся. Взяв Пэддиджека за руку, он увел его в темноту, оставив Иззи в опустевшем дворе. Наедине со снегом и ветром, и человеком, скрывающимся под капюшоном, к тому времени успевшим подняться на ноги. Капюшон его пальто соскользнул от неловкого движения, и Иззи открылось лицо Рашкина. С его пояса свисало застывшее тело крылатой кошки. Он взглянул на девушку, и на его лице она прочла безудержную ярость, исказившую знакомые черты. Рашкин шагнул вперед, Иззи попыталась убежать, но ее ноги увязли в снегу, и...
...и она проснулась в своей постели. Ноги запутались в сбившейся простыне, сердце лихорадочно билось, а дыхание с трудом вырывалось из пересохшего горла. Футболка, в которой Иззи легла в постель, промокла от пота и прилипла к спине.
Девушка лихорадочно озиралась по сторонам, ожидая появления Рашкина с арбалетом в руке. Но в темной спальне никого, кроме нее, не было, только портрет Джона по-прежнему стоял у стены.
Иззи взглянула на картину и почувствовала, как сжалось сердце.
«Это всего лишь сон», — сказала она себе, точно так же как некоторое время назад говорила на заснеженной Ли-стрит. Но прощальный взгляд Джона, уходящего вместе с Пэддиджеком, до сих пор стоял перед ее глазами. Его холодность. И обида, и боль, усиливающие ее собственные страдания, да еще гнев, которого ей до сих пор не приходилось видеть в глазах Джона.
Иззи решила, что это она вызвала гнев Джона, но потом она снова напомнила себе, что всё это случилось только во сне.
Она неторопливо распутала простыню и накинула ее на плечи. Потом встала с постели и, волоча за собой край белого одеяния, подошла к окну. Ей захотелось выглянуть на улицу, лишь бы не смотреть на портрет, стоявший в ногах постели, лишь бы избавиться от болезненных воспоминаний. Иззи совершенно не ожидала увидеть на пожарной лестнице десятки ярких разноцветных лент, трепещущих на ветру. Долгое время она не могла оторвать от них взгляд, потом поспешно отошла от окна, сбросила простыню и надела джинсы, свитер, две пары носков, потом еще один свитер. Дрожащими пальцами отодвинула защелку на окне и подняла раму. Холодный воздух наполнил легкие. Летящий снег в одно мгновение побелил волосы и лицо. Стряхнув с лица снег ладонью, Иззи выбралась на лестницу и сразу же увязла ступнями в глубоком снегу.
Во дворе не было никаких следов схватки, и даже на лестничной площадке не сохранилось признаков присутствия Пэддиджека. Остались только ленты. Иззи отвязывала их одну за другой и рассовывала по карманам джинсов, пока не собрала все до последней. Только тогда она вернулась в спальню и закрыла за собой окно.
Переодевшись, Иззи вытащила ленты и разложила их на постели. Некоторое время нерешительно смотрела на портрет Джона. Выражение его лица определенно изменилось после их ссоры. Она почувствовала, что вся дрожит, но всё же собралась с силами, вынесла портрет в кладовку и только тогда зажгла лампу в спальне. На мгновение яркий свет и разноцветные ленты на постели ослепили ее, заставив зажмуриться. Иззи долго рассматривала ленты, перебирала их, раскладывала в различных сочетаниях, пока они не высохли. А потом начала плести из них браслеты, похожие на те, которые мастерила на острове, используя полоски кожи и ткани, длинные стебли растений и цветов. Когда ленты закончились, вместо разноцветных обрывков перед Иззи лежали три браслета. Она долго смотрела на свои произведения, сама удивляясь тому, что сделала, затем надела один из них на запястье. Два других браслета Иззи спрятала на самое дно рюкзака, засунув под блокнот и коробки с карандашами и красками.