Двое оставшихся в живых малявок замерли от ужаса и не могли пошевелиться. Мальчик тоже перепугался, но при этом способности передвигаться не потерял. И прежде чем Ласло и Ренни смогли раскрыть рты и обсудить, что им делать дальше, мальчик схватил мертвого малявку с пола и рванулся вместе с ним прямо в кабинет отца, горько плача и прося его о помощи.
Конечно, он только хотел, чтобы все было хорошо. Он никому не желал зла, хотя Джоджи уже никто не смог бы помочь. Но никто не рассчитывал на то, что мертвое тело бедняги Джоджи попадет в руки верзилам. Особенно врачу, с его прирожденной любознательностью и желанием во что бы то ни стало докопаться до истины.
Можешь себе представить, что творилось в доме доктора тем вечером.
Спасти Джоджи доктор, естественно, не мог, так как тот уже скончался. Внимательно изучив крохотное тельце малявки, доктор не придумал ничего лучшего, как уложить его в полиэтиленовый пакет и поместить в морозильную камеру холодильника, чтобы сохранить ткани тела. Потом врач обратил все внимание на сына, засыпав его вопросами. Откуда взялся этот человечек? Как долго он находился в их доме? Есть ли где-нибудь поблизости такие же человечки, но только живые?
Крик стоял жуткий. Отец мучил мальчика, а тот только плакал и отнекивался. Дело кончилось тем, что мальчик был отослан в свою комнату, но отец недвусмысленно пообещал «выяснить все до конца завтра утром, иначе будет плохо». Чуть позже двое оставшихся в живых малявок услышали, как доктор говорил супруге о возможности взлета по карьерной лестнице из-за этой удивительной находки. Он намеревался на следующий же день перенести тело из морозильной камеры в университетскую лабораторию. Там он собирался расчленить его и препарировать, причем предполагалось, что каждый этап его работы будет сфотографирован и официально задокументирован.
Ласло понял только половину из услышанного, но он знал одно: его брат должен быть похоронен так, как полагалось каждому малявке, тайно и с почестями. Вот только как достать его тело из морозильной камеры? Трудно представить себе место, куда не мог бы добраться отчаянный малявка. Но морозильная камера с тяжеленной дверцей, да еще и расположенная так высоко, в верхней части огромного агрегата, оказалась недосягаемой. Если бы у них было время подумать, они, конечно, смекнули бы, как им поступить. Но все дело заключалось в том, что времени у них практически не оставалось.
— Мы должны заставить мальчика выкрасть его, — заявил Ренни.
Ласло с мрачным видом кивнул, выражая молчаливое согласие.
Они выждали, пока все в доме заснули, потом прокрались в спальню к мальчику и все ему объяснили. Надо отдать должное этому верзиле: он осознал свою глупость и потому был готов нести за нее полную ответственность. Он, конечно, прекрасно понимал, какие неприятности ждут его утром. Тем не менее он спустился в кухню, аккуратно извлек тело Джоджи из морозильной камеры и передал его малявкам.
Пока мальчик провожал малявок до выхода, он все время просил у них прощения. Но Ласло не мог его успокоить, потому что был погружен в свое горе, а Ренни — потому что с самого начала был категорически против дружбы с верзилой. Малявки исчезли на заднем дворе, не произнеся ни слова и даже ни разу не оглянувшись.
Они похоронили Джоджи в надежном укромном местечке. После этого случая пути-дороги Ласло и Рении разошлись.
О судьбе мальчика я ничего не знаю.
* * *
На этом он замолкает, и долгое время мы с ним не произносим ни слова. Я задумываюсь над услышанным. Эта история теперь объясняет мне, почему мой папа всегда нервничал, когда я заговаривала о возможном контакте с верзилой. Но почему бы ему просто не рассказать мне о том, что случилось много лет назад? Может быть, ему стоило посвятить нам с братом немного времени и открыть часть семейной истории? Мне до сих пор не верится, что у меня когда-то был родной дядюшка, о котором я раньше ничего не знала.
— Откуда тебе известна эта история? — спрашиваю я.
Бакро пожимает плечами:
— Мне рассказал ее тот самый Ренни Каттер, который был приятелем твоего отца и покойного дяди. Когда-то давно мы вместе с ним путешествовали целых два сезона. Кстати, он же поведал мне и о знакомстве Ласло с дочерью Любы Фахер и об их свадьбе. А уже потом они выбрали для себя оседлую жизнь и стали самыми настоящими домовитыми.
Кстати, моя бабушка Люба относится к тем родственникам, о которых в семье предпочитали не вспоминать. Мы с Тэдом знали лишь ее имя, а больше ничего.
— Значит, моя бабушка тоже была путешественницей, да? — задаю я очередной вопрос.
Бакро кивает:
— Семейство Фахер — известные путешественники. Твои родители никогда ничего не рассказывали про нее?
— Они иногда произносили ее имя. Правда, с таким выражением, будто с ней произошло что-то очень страшное, а когда я начинала их расспрашивать, они тут же меняли тему разговора.
— Да, трагедия действительно имела место, — подтверждает Бакро. — Но только в отношении твоих родителей. Люба так и не согласилась жить вместе с ними и стать домовитой.
— Так, получается, что она жива до сих пор?
— Вполне возможно. В последний раз я видел ее в полном здравии, а после этого ничего про твою бабулю не слышал.
— Теперь мои родители снова превратились в путешественников.
— Ну, до этого дело не дойдет, как мне кажется, — успокаивает меня Бакро. — Наверняка они уже подыскали себе подходящий дом и спокойно обживают его.
— А ты бы мог найти их?
— Можно поспрашивать по округе, — предлагает on. — Кто-то должен был видеть, как они заселяются. Но мне показалось, что ты намереваешься вернуться в дом к своей подруге.
— Уже нет. Только не надо делать такой самодовольный вид, — прошу я, замечая его усмешку. — Я так решила совсем не потому, что ужаснулась твоей истории и сделала вывод, что с верзилами нельзя дружить.
— Но ты все же хочешь отыскать родителей.
Он не понимает, какое огромное значение имеет для меня новая информация. Мои родители меня всегда только раздражали. Теперь я тоже сержусь на них. За то, что они скрывали историю семьи. Теперь я понимаю, почему меня и Тэда всегда тянуло путешествовать. Оказывается, это у нас в крови. И родители обязаны были рассказать нам о дяде. Тогда бы мы поняли, почему они так недоверчиво относятся к верзилам. А вместо этого на каждый наш вопрос они отвечали неизменной фразой: «Потому что это говорим мы».
— Я думаю, что настанет время, когда мне действительно захочется найти их, — задумчиво бросаю я. — Но не сейчас, еще слишком рано.
Бакро гладит Рози по спине, но его взгляд устремлен на меня.
— Что же ты намерена делать дальше? — спрашивает он.
— Я хочу поговорить с Шери Пайпер.
— С той писательницей, о которой ты мне рассказывала?
Я киваю.