— Орлинский обещал позаботиться о нем.
— Н — да… — Згурский постучал карандашом по переплету записной книжки. — Предположим, вы говорите правду, хотя я в этом не убежден. Скажите мне, господин подполковник, с чего бы это вдруг законспирированному агенту такого уровня рисковать собой, чтобы спасти одного из многочисленных неудачливых боевиков генерала Кутепова?
— Орлинский спешил — ему нужно было срочно передать информацию, имеющую чрезвычайное значение. Потому — то я и просил о встрече, притом именно здесь, в Праге.
— Что за информация?
— Как утверждает господин статский советник, его организация — лишь филиал крупной сплоченной и вооруженной группировки бывших кадровых офицеров и генералов, находящихся в Совдепии. Эта группировка создана благодаря усилиям генерала от кавалерии Брусилова и имеет мощную опору в армии. Они ищут связь с надежными людьми в руководстве РОВС, чтобы согласовать действия и заручиться международной политической и финансовой поддержкой.
— Что ж, допустим…
— Позвольте мне продолжить, — нарушил субординацию Шведов. — По утверждению Орлинского, сам Брусилов будет в Праге через несколько дней.
— Все?
— Да. Хотя… — Шведов замялся.
— Я вас внимательно слушаю.
— Есть одно странное, очень странное, известие. После неудачного покушения я в Москве скрывался у одной дамы, на даче видного чекиста. Прежде этот особо уполномоченный мерзавец работал в Петрограде, но сейчас его перевели в Центральный аппарат. Так вот, моя знакомая рассказала, будто ее муж сейчас усиленно занимается розысками, — подполковник сделал паузу, — великого князя Михаила Александровича — младшего брата убиенного государя императора.
— Что еще за блажь? — Згурский нахмурился. — Великий князь Михаил Александрович убит большевиками в восемнадцатом году в Перми.
Шведов утвердительно кивнул:
— Газеты тогда сообщали, что он и его секретарь Джонсон бежали. Но потом выяснилось, что его императорское высочество был похищен из квартиры членами пермского ревкома и расстрелян где — то за городом. Но останков тогда найти не удалось. А сейчас ОГПУ сбилось с ног, разыскивая великого князя, казненного шесть лет назад.
Начало мая 1924
До отправления московского поезда оставалось четыре с половиной часа. Нильс Кристенсен постоял у билетной кассы, с грустью поглядел на дверь с надписью «Управление ГПУ по железной дороге». Судя по росписям в стиле модерн и серебристым чашкам, изображенным на стекле, прежде здесь находился вокзальный буфет.
«Уйма времени», — подумал сотрудник Красного Креста и вышел на Невский проспект. Впрочем, теперь прорубленная самолично императором Петром Невская першпектива носила звучное, но диковатое для ушей иностранца название «Имени Двадцать пятого октября».
— Подвезти, гражданин — товарищ — барин? — тут же сунулся к потенциальному клиенту бойкий извозчик. — Дешево. По городу не больше трех целковых!
Кристенсен отрицательно покачал головой. Ехать было некуда. Он не спеша двинулся по знаменитому проспекту в сторону Зимнего дворца.
«Интересно, следят или нет? — крутилось в голове институтского оперативника. — Вероятно, следят».
Он остановился возле сверкающей витрины шляпного магазина. Огромное количество головных уборов красовалось за стеклом. Но сейчас виконта интересовали не «последние фасоны всего мира» и даже не самая популярная модель сезона — алая фуражка с маленькой звездочкой, именуемая «красногусарская». Отраженные в витрине прохожие шли мимо. Некоторые, особенно совбарышни, в простеньких, но уже подогнанных и не лишенных элегантности платьях, на миг останавливались, с печалью глядели на шляпки «из Парижа» и торопились дальше.
«Кажется, никого, — с удивлением отметил Нильс. — Но, может быть, ловко маскируются». Он отошел к афишной тумбе.
«Кинотеатр «Паризиана» — гласила самая большая афиша. — Проспект 25 октября, одновременно 1 и 2 серии — 13 тетей, исключительного, захватывающе — интересного фантастического киноромана «Невеста Солнца» в 4–х сериях, 25 частях с участием королевы американского экрана, бесстрашной Руфь Ролан».
«Совзапкино» — «Микроб коммунизма» — обещала другая.
«Фильм Григория Козинцева и Леонида Трауберга «Похождения Октябрины» — заманивала третья.
Виконт прислушался к своим ощущениям: филеров заметно не было, и все же чувство, будто кто — то его внимательно разглядывает, Нильса не оставляло.
«Ладно, пусть наблюдают, черт бы их побрал! — про себя выругался виконт. — Мне пока скрывать нечего».
Он отправился дальше, ища глазами вывеску ближайшего кафе или ресторана.
— Гражданин, гражданин! Помогите! — В рукав его костюма вцепилась абордажными крючьями тонкая девичья ручка. — Там хулиганы! Моя сестра… Пожалуйста, пожалуйста, скорее! Помогите!
Девочка — подросток лет пятнадцати, размазывая по щекам слезы, с неожиданной силой буксиром поволокла Нильса в ближайшую подворотню.
Он попытался освободить руку, но девица вновь схватила его и умоляюще взвыла:
— Давайте же, давайте! Скорее!
Когда за спиной громыхнула, закрываясь, калитка массивных кованых ворот, виконт резко повернулся, спеша оценить ситуацию. Детина совершенно не аристократической наружности стоял, привалившись к калитке, поигрывая цепью с пристегнутым к ней амбарным замком.
— Ну что, господин хороший? Приплыл?
Из — за дровяного сарая на заморского гостя вразвалочку надвигались еще два социально близких пролетариату элемента. — Скидавай шкары, фря залетная!
В руке налетчика блеснул нож.
— А то ведь, гляди, сегодня уже с прадедом своим почеломкаешься! — Говоривший сплюнул окурок и сопроводил не доброе пророчество выразительным жестом, проводя острием ножа поперек шеи.
Не вступая в дискуссии, Нильс Кристенсен шагнул вперед, перехватил запястье вооруженной руки и крутанул его, точно собираясь запустить пропеллер аэроплана. Бандит не аэроплан, но и его развернуло. В тот же миг вторая рука «врача — травмопевта» обрушилась на затылок преступника, направляя любителя чужого добра лбом в каменную стену.
— Ах ты… — Соратник пострадавшего кинулся было на помощь, но тут же рухнул с вбитым в горло кадыком.
Предусмотрительно отскочившая к сараю девчонка завизжала так, что в окнах нижних этажей вздрогнули герани, а дылда, подпиравший калитку, отбросил цепь и собрался выскочить на улицу. Но не успел.
— Всем стоять!
Подворотня заполнилась людьми в милицейской форме и с наганами в руках.
Виконт поднял руки:
— Не стреляйте! Я датчанин, врач, сотрудник Красного Креста!
Декабрь 1614
Князь Пожарский любил Рождество. В прежние годы его всегда радовали шумные пиры, катания на тройках и колокольный благовест, разносящийся над отчим поместьем Медведково. В Москве, где взгляд, куда ни кинь, упирался в колокольню, малиновый звон был особенно густ и сладостен. И сюда он долетал во всей красе и благолепии. Царившее вокруг радостное возбуждение напоминало князю о годах юности, о молодых забавах еще до того, как его — храброго воеводу со всеми чадами и домочадцами — обездолили и сослали к волжским берегам. Безо всякой вины. Так лишь, для покоя государя Иоанна Грозного.