— На твоей планете до сих пор существует рабство? — спросила Акорна. — И Федерация позволяет это?
— Они ведь не вмешивались в происходящее на Кездете до тех пор, пока это отвечало их интересам, не так ли? — пожав плечами, вопросом на вопрос ответила Надари. — Пока мы воюем друг с другом, мы не представляем опасности для тех, кто обладает реальной властью в галактике. Даже наши собственные жрецы заинтересованы в том, чтобы как можно дольше сохранять свою власть, а поскольку в наших войнах используется лишь традиционное оружие и ведутся они исключительно на поверхности планеты, Федерация не считает нужным вмешиваться. Я не понимала всего этого до тех пор, пока не начала работать на Дельзаки Ли на Кездете. Будучи его телохранителем, я постоянно находилась рядом с ним и именно от него многое узнала о том, каким образом зачастую используется власть и на какие чудовищные злоупотребления она способна. Мистер Ли был не из тех, кто свысока смотрит на своих подчиненных, и мы с ним очень много говорили. Он рассказывал мне об истории народов, населяющих Кездет, и я отчасти поняла, почему моему народу никогда не удавалось жить в мире, хотя трогательные мечты о мирном существовании никогда не оставляли его.
Надари помолчала, словно прислушиваясь к своим мыслям, а затем продолжила:
— Наши лидеры на самом деле не хотят ни мира, ни, конечно, тотального истребления народов. Просто постоянные войны служат многим целям. Они крайне выгодны нашим жрецам, которые делают все для разжигания конфликтов. Ощущая опасность, находясь на взводе, люди не станут задавать лишних вопросов относительно того, чем занимаются жрецы и каковы мотивы их действий. Войны сплачивают людей, по сравнению с войной даже такие вещи, как гладомор, кажутся сущей безделицей. Постоянный страх перед смертью и разрушениями держит людей в напряжении, не позволяет им «заниматься глупостями». Кроме того, у сражающихся всегда есть к чему стремиться, есть какая-то цель: захватить рабов, получить добычу, убить как можно больше врагов. Конечно, существуют некоторые культурные… предохранители, что ли, которые не позволили нам до сегодняшнего дня окончательно уничтожить планету, хотя их, надо признать, крайне мало. Мы, например, никогда не уничтожаем мирное население из числа побежденных, мы не убиваем умных и одаренных людей, оказавшихся нашими пленниками. Как ни ужасны все эти войны, они могли бы быть просто чудовищны, а их последствия — катастрофическими, если бы наш народ не следовал неписаным правилам, о которых я только что упомянула.
— Но, похоже, никто больше на планете не разделяет твоих взглядов, да? — спросил Беккер.
— Не знаю, — вздохнула Надари. — Ведь я покинула ее совсем молодой. В то время мне казалось, что люди вообще не особенно затрудняют себя мыслительной деятельностью. Все шло так, как было заведено исстари, шкала ценностей менялась, но ведь какие-то ценности существуют всегда, не так ли? Во все времена имелось то, что нужно или защищать, или ненавидеть, за что стоит сражаться. Большинство из нас в разное время воспитывались поочередно во всех трех регионах планеты: иногда в качестве рабов, иногда как приемные дети приютивших нас племен. Мы воюем только друг с другом, а смысл присутствия здесь Федерации заключается в том, чтобы защитить нас от вторжения извне. От кхлеви, например. Так что нашим единственным врагом являемся мы сами.
— И все же мне это кажется довольно странным, — с сомнением покачал головой Беккер. — Хотя я никогда не страдал ни ксенофобией, ни этноцентризмом.
— Кстати, может случиться так, что нам не удастся узнать ничего о том, что в эти дни происходит на планете. Прежде чем дать разрешение на дозаправку и ремонт, чиновники Федерации могут потребовать, чтобы мы заполнили целый ворох всяческих анкет, и даже после этого вам, возможно не удастся увидеть ни одного макахомини, кроме меня, — сказала Надари. — Если же Акорне позволят выполнять ее обязанности в качестве посла линьяри, они могут просто пригласить жрецов на аванпост Федерации. Все будет выглядеть вполне цивилизованно. По крайней мере, если все на планете осталось так же, как тогда, когда я ее покидала.
Надари умолкла, словно не зная, стоит ли продолжать, но потом все же заговорила снова:
— Знаешь, Йонас, мне кажется, нам стоит поступить так: когда мы окажемся на моей планете, говорить от имени экипажа станете вы с Акорной, а я и РК пока будем держаться в тени. По крайней мере, до тех пор, пока не выясним, с кем и с чем нам предстоит иметь дело.
— Но зачем прятать РК? — спросил Беккер. — Разве кошечки на твоей планете не будут рады познакомиться с таким большим и красивым парнем?
— Забрать макахомианского храмового кота с планеты — преступление. Прятать его — преступление вдвойне. Это карается смертью.
— Смертью? Но я его не крал! — возмутился Беккер. — Я спас его! Вряд ли они станут убивать меня за это. К тому же это все равно что казнить гонца. Кстати, как по-твоему, а не захотят ли они отобрать у меня РК, чтобы оставить его на планете?
— Такое вполне возможно.
Беккер посмотрел на кота, который все так же сидел на соседнем кресле, пристегнутый к нему кожаными ремнями.
— Ну что ж, приятель, боюсь, порезвиться на этой планете тебе не суждено. Покидать корабль тебе нельзя, а привести сюда цыпочек для тебя тоже не получится. Ты уж извини, старина.
РК посмотрел на хозяина, а затем положил голову на лапы. К этому времени они уже вышли из атмосферы, и теперь «Кондор» летел в кильватере «Странника Арканзаса», влекомый его притягивающим лучом, словно автомобиль, который тащат на буксире.
На протяжении всего путешествия к родной планете Надари и РК Акорна усердно изучала макахомианский язык с помощью ее друзей и ЛАНЬЕ. Поскольку она обладала врожденной способностью к языкам, ей не было нужды «записывать» их на подкорку во сне, как делали большинство линьяри. Поэтому к тому времени, когда капитан Макдоналд отбуксировал их корабль к тому месту в пространстве, откуда Макахомию уже можно было разглядеть невооруженным глазом, Акорна свободно болтала с женщиной-воительницей на родном языке последней.
Вид планеты не мог не произвести впечатление. Макахомия была красного цвета — намного интенсивнее, чем Марс, с глубокими охряными оттенками, имела две луны и два солнца.
— На твоей планете много железа, — заметила Акорна.
— Да, — с грустью согласилась Надари, — и из этого железа получается отличная сталь, особенно если смешать его с некоторыми другими металлами, которых также хватает на Макахомии.
Даже облака имели красноватый оттенок и с большой скоростью неслись над поверхностью планеты.
Надари сверила со Скэром координаты места приземления, и он в первый раз вышел на связь с планетой, запросил разрешение на посадку и сообщил, что принял сигнал бедствия, спас и теперь буксирует космический корабль с федеральной регистрацией.
Экипаж «Кондора» слушал эти переговоры с помощью коммуникационного устройства, но по причинам, озвученным Надари, видеоэкран оставался выключен. Надари посмотрела на Акорну, кивнула ей, и, не произнеся ни слова, они поменялись местами. Надари села на кресло, которое оставалось вне поля обзора видеокамер, а РК положила себе на колени.