— Мне надо это транслировать?
— Нет, нет, Сириг. Если мы сами начнем распространять слухи о собственном невежестве, мы сознаемся в том, что наши воины чего-то боятся. Если это вражеская акция, врагу станет известно, что мы хотим выяснить.
Сириг поклонился в пояс:
— Замечательно, мой господин.
Билазир вновь переключился на игру.
— Но почему? — спросила Чанна.
— Сейчас ты уберешь руки с моего стола и встанешь прямо, — холодно сказал ей Билазир, направляя на нее свой острый кинжал. Он не отрывал от Чанны взгляда, пока та не подчинилась.
— Двое из этих людей могут умереть, — прошептала она, тяжело дыша. — Бог и Хозяин. Их пытали.
— Конечно. Я приказал сделать это.
— Но почему?
Он встал и обошел стол, чтобы встать позади нее, совсем близко, а затем тихо заговорил ей на ухо:
— Мы завоеватели. Мы не объясняем своих поступков. Это не игра наподобие той, в которую мы играем в твоих апартаментах, очаровательная Чанна, это реальность.
Осторожно сложив руки перед собой, она опустила глаза.
— Прошу прощения за несдержанность, — покорно сказала она. — Меня научили серьезно относиться к своим обязанностям, и это иногда заставляет меня поступать опрометчиво. Именно поэтому я должна была спросить у вас про эти ужасные вещи. Я не могу поверить, что вам это доставляет удовольствие. — Она умоляюще посмотрела на него, повернув голову назад. — Умоляю вас, не мучайте моих людей.
— А ты так нагло лжешь, — сказал он. Целый миг, показавшийся ей вечностью, он изучал выражение ее лица. — Мои воины, — задумчиво продолжал он, — рассказывают о «каких-то непонятных видениях», о голосах, нашептывающих что-то непонятное.
— Какое отношение это имеет к нам?
Он обошел вокруг нее и сел на угол стола.
— Может быть, никакого, а может быть, самое прямое. Именно это мы и хотим выяснить.
— А вам никогда не приходило в голову, что смесь газов, которой мы дышим, могла так повлиять на ваших людей? Или что эти «непонятные видения», мелькающие где-то за гранью зрения, могли быть вызванными паразитами-насекомыми…
— О нет, по нашим отчетам «паразиты» слишком велики, чтобы оказаться простыми насекомыми.
— Хорошо, а как насчет моего первого предположения? Возможно, вам надо приспособиться к нашей атмосфере?
— Возможно.
— Тогда, быть может, вы пошлете несколько добровольцев к нам в медицинский центр, чтобы у них взяли пробы.
Билазир рассмеялся.
— О нет. Мы знаем, что здесь распространен вирус. Однако мы не заинтересованы в том, чтобы лечить его. Если он сделает наших воинов небоеспособными, мы сами убьем их. Хотя он и тормозит выполнение этой миссии, мы не станем предпринимать никаких контрмер.
Чанна даже задохнулась от изумления.
— Мы не стали бы Божественным Семенем, — продолжал Билазир, — если бы поощряли слабость. Этот вирус представляет для нас некоторое неудобство, так как умирают взрослые воины, после того как мы потратили столько времени и денег на их обучение и тренировку. Вернувшись, мы сами начнем распространять этот вирус, правда, довольно осторожно, среди детей Высшего Клана. Если эта болезнь — ваше изобретение, вы оказали нам неоценимую услугу, как оказывают ее нападающие на наши войска в коридорах. Это сократит ряды носителей несовершенного Семени.
Ах, она просто чудесна, — тихо процитировал Билазир на языке кольнари. — Ее поступь едва слышна. В правой руке она держит огненный меч, в левой — ледяной цветок. Ее голос подобен вою северного ветра. В ее глазах — отблеск комет, предзнаменование чуда, а ее волосы напоминают полночную грозу. Между ее бедрами лежит дорога в рай. Я смотрю на нее, и мое желание растет, хотя я и впадаю в ярость, так как не могу удовлетворить его. — Он придвинулся ближе, и Чанна почувствовала его дыхание на своих губах.
«Да, — подумал Симеон, — последний отрывок довольно точно определяет мое отношение к Чанне». Он осуществил для нее синхронный перевод.
— Ты действительно завоевала его, Хэппи.
— Это… не… смешно, — мысленно ответила Чанна.
Кольнари слегка кольнул ее концом кинжала, а потом вернулся в свое кресло, оставив стоять на месте и дрожать. Он слизнул каплю крови со стального лезвия.
— Возможно, — сказал Билазир, и его голос звучал радостно, — когда мы улетим, я возьму тебя с собой. Я дам тебе возможность сражаться с кем-нибудь, чтобы не скучать. Ты заслуживаешь этого испытания. — Потом он улыбнулся. — Можешь идти.
Чанна повернулась и на дрожащих ногах пошла прочь. Едва оказавшись в лифте, она вылила свое раздражение, разразившись яростной тирадой.
— Мне действительно хочется убить его, Симеон. Я даже представляю, как делаю это, в малейших подробностях, и, думаю, это доставит мне громадное удовольствие. — Она сделала паузу. — Видишь, как дурное общество влияет на мой моральный настрой?
— Что ты думаешь об этом стихотворении?
— Я не слушала.
— Мне показалось, он пытался польстить тебе.
— «Еёе голос подобен вою северного ветра»?
— Я думал, ты не слушала.
— Да, это я выхватила. — Она чуть слышно рассмеялась. — Никогда не говори женщине, что ее голос напоминает тебе о вое. Это ничуть не поднимет твою репутацию в ее глазах.
— Важный совет для того, кто собирается назначить свидание. Спасибо тебе, Чанна.
— О… Я люблю тебя, Сим. Ты пытаешься сохранить мой здравый рассудок. А Принц Тьмы может…
— …нажраться дерьма и подохнуть. Я тоже люблю тебя, Чанна, и ты сводишь меня с ума.
Новая вспышка поразила голографический танк
— Ты вывела из строя мой дредноут, — сказал Билазир с изумлением и с восхищением в голосе. Он поднял взгляд на Чанну. Она сильно вспотела, пряди черных волос прилипли ко лбу. Кольнари, как всегда, был сдержан, когда сделал глоток шипучей воды с добавками из солей металлов. — Это означает… — Он сделал паузу, чтобы подсчитать. — Семьдесят пять моих побед против трех твоих. А, ладно. — Он хлопнул в ладоши, и свита принесла его снаряжение. — Хватит развлечений: осталось еще много работы, которую надо доделать.
— Хорошо, друзья, — сказал Симеон. Голоса смолкли. — У нас мало времени. Вы сами знаете, кто затаился, но это затишье сулит бурю.
На экранах воцарилось молчание, как и среди небольшой группы мужчин и женщин, сидящих вокруг длинного стола.
— Они собираются закончить все приблизительно в течение суток — продолжил он.
— Всего суток? — переспросил Амос. — Они пометили для погрузки гораздо больше вещей, чем мы сможем перенести за один день.