— У-ау! — восторженно закричала Джоат. — А что такое voyeur?
Рот Чанны исказила гримаса.
— Voyeurs, Джоат, это сукин сын со скверными мыслями, постоянно сующий свой нос в чужие дела.
— А… Навроде Дорган-Орган из Комитета защиты детей?
— Ох, — вздрогнул Симеон.
Чанна решительно кивнула.
— Обещаю, я все объясню тебе завтра, но сейчас я должна поговорить с Симеоном.
— Ой-ой-ой, — сказала Джоат. — Ты действительно в глубоком пике, Симеон. Она хлопнула ладонью по его колонне, возвращаясь к себе в комнату. — Бедный грешник!
Чанна натянула повыше простыню и села на один из стульев в гостиной. Хлопнув руками по коленям и ничего не сказав, она усиленно жевала нижнюю губу
— Гм, — заметил Симеон. — Он по-прежнему разъярен. Он бросает все, что попадется ему под руку.
— Прекрати шпионить за ним! — раздраженно выдала Чанна.
— Мне и не надо шпионить. Просто послушай.
Так оно и было: даже через дверь слышались звуки от ударов вещей о стены. Минуту спустя наступила зловещая тишина. Еще через минуту уже полностью одетый Амос появился на пороге и покинул апартаменты без единого слова и ни разу не оглянувшись. Чанна быстро поднялась и сделала шаг в его направлении.
— Эй! Не можешь же ты в таком виде бежать за ним! Кроме того, куда ему идти?
— Ну… я полагаю, это доказывает, что в твоей излишней бдительности виноваты мы сами, — мрачно сказала Чанна. — Нам хотелось подразнить тебя. — Она улыбнулась, сохранив ледяное выражение лица. — Как я догадываюсь, ты нас рассекретил.
Симеон едва слышно застонал.
— Я скорее хотел закончить этот вечер на позитивной ноте. Теперь я знаю, что смогу связаться с тобой, даже если сенсоры не смогут тебя обнаружить.
— Да уж, достойное практическое применение изобретению Джоат, — устало сказала Чанна. — Я, без сомнения, расскажу об этом Симеону-Амосу, когда в следующий раз увижу его. Если я его увижу.
— Прошу прощения, Чанна, — смутился Симеон после недолгой паузы. — Я вышел за рамки приличия.
— Да, без сомнения. Чтобы вот так врываться, нужно спрашивать разрешение.
— И мне было интересно, насколько это неприятно для вас, людей, когда кто-то прерывает половой акт.
Она подняла бровь.
— Тебе нужна информация?
— Гм, ну… — ни на что не надеясь, сказал он.
— Ты действительно свинья, Симеон, конченый мерзкий поросенок Если хочешь это узнать, почитай медицинские тексты или посмотри порнографию. — Потом она рассмеялась в отчаянье. — О Боже, он больше никогда не заговорит со мной. Где он?
— Он по-прежнему не останавливается. Как я догадываюсь, он идет к Джозефу. Действительно сейчас лучшее лекарство для него — это мужское общество. Возможно, они выпьют вдвоем и пожалуются друг другу, как скверно обращаются с ними женщины.
— Эта женщина обращалась с ним лучше некуда, пока не появился ты.
— Разве моя вина в том, что он настолько ограничен?
— Ограничен! — воскликнула Чанна. — Симеон, ты просто не понимаешь, о чем говоришь. Мужчина, любой мужчина, если он действительно мужчина, воспримет как оскорбление, если за ним будут шпионить, когда он занимается любовью. Значит, теперь, вспоминая об этом инциденте, ты считаешь, что это целиком его вина, а не твоя, так?
— Нет, — холодно сказал он. — Я, как и прежде, способен отвечать за свои поступки. Давай не будем ссориться из-за Симеона-Амоса, Чанна.
Она откинула голову на спинку стула.
— Да, давай не ссориться из-за Симеона-Амоса. У нас нет на это времени. — Краем глаза она посмотрела на колонну. — Мне кажется, ты еще совсем недавно защищал его.
— Возможно, я ошибался.
— Нет, ты был прав. И ты тоже это знаешь. Мы надавили на него слишком сильно, хотя он уже прилетел сюда с непосильной ношей. Он потерял все, Сим, свой мир, семью, друзей. Он обвиняет себя в том, что привел пиратов к нашим дверям. А сейчас он пытается спасти нас от них. Мы должны очень постараться, не делая его мячом в тех мелких играх в борьбе за власть, в которые мы играем.
— А… конечно.
— Потому что, Симеон, если ты не сможешь этого сделать, я не буду уважать тебя, как прежде. А если ты совсем другой человек, я не хочу иметь с тобой ничего общего, как только вся эта катавасия останется позади.
— Чанна!
— Подумай об этом, Симеон. Тебе уже семьдесят восемь лет. Пора взрослеть!
Амос вернулся в гостиную на работу следующим утром, бледный, отчужденный и очень вежливый. Симеон сразу же извинился, заверив бетелианца в своей искренности, и поклялся больше не делать подобных вещей. Амос принял извинения с той же беспристрастной учтивостью, с которой принял и объяснения Чанны, а потом закрылся в своей комнате.
Разговор за ужином тем вечером был настолько напряженным, что даже Джоат заметила это. Было еще рано, когда Чанна осталась одна сидеть перед титановой колонной.
— Симеон, поговоришь со мной?
— Ах, теперь она просит меня, а не требует?
— Я просто в восторге от твоего обаяния, — сказала она, широко ухмыляясь. — Кроме того, мне скучно и действительно не хватает твоего общества.
— А ты уверена, что мне не хватает твоего общества?
— Ой! Прошлой ночью я действительно была сексуально озабоченной! Сегодня вечером мне скучно. А это совсем разные вещи, знаешь ли.
— Мне кажется, на твоем месте я бы предпочел сексуальную озабоченность.
— Тогда ты был бы полным идиотом, — презрительно сказала она.
— Но мне не было бы скучно.
Она некоторое время молчала.
— Симеон, я боюсь. Мы можем погибнуть.
— Да, — ответил он. — Я тоже боюсь, Хэппи. Действительно боюсь. У нас осталось совсем мало времени. — Последовала более длительная пауза, а потом он добавил более жизнерадостно: — Это был намек.
— Ха! — ответила она, качая головой. — Подходящий момент настал, был прерван и ушел в небытие. Амосу нужен кто-то добрее такого разрывного снаряда, как я.
— Чанна! — воскликнул Симеон со смехом. — Я бы не назвал тебя разрывным снарядом.
— Ты, вероятно, уже не раз делал это.
— Но это было до того, как я узнал тебя, — признался он. — Рашель — действительно разрывной снаряд. А ты просто немного вспыльчива.
— Вспыльчива?
— Да.
— Возможно, я сексуально озабочена, — задумчиво сказала она. — Боже мой, мы обсуждаем половые проблемы. Но ты прекрасно понимаешь, что я права. Мы должны соблюдать определенную дистанцию, чтобы не позволять себе говорить о подобных вещах… Симеон, скажи что-нибудь, чтобы мне стало лучше.