– Франциск по-прежнему любит меня? – чуть приходя в себя, пролепетала прелестница.
– О, мадам, разве может благородный пан, увидевший вас однажды, забыть такую неземную красоту? – Без сомнения, комплименты Мишеля Дюнуара попали на хорошо возделанную почву. Настроение собеседницы моего доброго друга заметно улучшилось, и щеки начали приобретать прежний румянец. Наверняка сейчас она уже представляла себя всевластной королевой Речи Посполитой, восседающей на троне в краковском замке в окружении вельмож, закутанных в меха и Увешанных золотом. Должно быть, и пану Михалу нашлось уютное местечко в далеко уходящих мыслях отставной красавцы «Летучего эскадрона».
– Чаривна пани, – вновь начал пан Михал, – никто не знает, что я здесь. Я снял соседние номера для своего друга – князя Якуба Святополк-Четвертинского, прибывшего на коронацию с подарками брату короля Францишка. Он куртуазный кавалер и с радостью возьмет такую очаровательную спутницу с собой, обратно ко двору нашего нового круля.
– Но что я должна делать? – уже вовсю включаясь в игру, спросила Шарлотта де Сов.
– Если не ошибаюсь, это ваш возок стоит внизу у входа в гостиницу и ваши слуги грузят в него вещи?
– Мой, – вновь расстраиваясь и горестно вздыхая, подтвердила красавица.
– Значит, именно вас мадам Екатерина поручила сопровождать тем пятерым легионерам, которые ждут внизу?
– Увы, мсье, меня, – с подступающими рыданиями кивнула Шарлотта.
– Прекрасно. Сделайте так: накиньте на плечи дорожный плащ, наденьте капюшон и спуститесь к карете. Затем, не доходя пары шагов, вспомните, что оставили наверху перстень, драгоценное колье, веер… Впрочем, не важно то. Лишь бы эту вещь можно было долго искать. Вы не под арестом, поэтому сможете свободно вернуться сюда. Вы снимете одежду, и я передам ее одному юному пажу князя. Он заменит вас в карете. На первой же стоянке этот ловкий малый сбежит, оставив стражу в дураках.
– Но платье долго снимать, – неуверенно начала госпожа де Сов. – Шнуровка корсажа отнимает много времени.
– Не сомневайтесь, – сказал пан Михал, улыбаясь в густые темные усы. – Я помогу вам, мадам.
Изображение исчезло и в следующий раз появилось довольно не скоро. Насколько я мог судить по возникшей перед моим внутренним взором картине, помощь моего друга зашла довольно далеко и теперь больше напоминала психологическую реабилитацию. Очаровательная головка красавицы по-прежнему покоилась на плече пана Михала. Вот только сброшенный камзол валялся чуть поодаль, а само плечо, как, впрочем, и все остальное тело коронного шляхтича, возлежало на перине в задернутом занавесью алькове.
– …Когда мы сбежали из Лувра, Генрих все рвался в Ла-Рошель. Этот противный Ларошфуко тянул его туда, точно упрямый мул, возвращающий жернов мельницы. Но мне удалось отговорить Анри. Он и сам понял, зачем ему присоединяться к Кондэ, который сейчас решил возглавить гугенотов, и стать первым, если не по рождению, то по влиянию? Так, во всяком случае, говорил мне мой Анри. Он смеялся:
«Зачем лезть в драку? Пусть старый медведь хорошо намнет бока молодому хорьку, а я появлюсь как раз тогда, когда косолапый устанет и наступит самое время пустить ему кровь».
– Должно быть, под хорьком Генрих подразумевал Кондэ, а под Медведем маршала Таванна. Он действительно в последнее время стал на него похож, – прокомментировал резидент Речи Посполитой.
– Возможно, – пожала плечиками мадам де Сов, гладя тонкими пальчиками мощный торс пана Михала. – Какое мне до этого дело? Все было так хорошо, если бы не мерзкий Рони!
– Да, я знаю вашу историю. Но интересно, если человек, которого вы видели во дворце Екатерины Медичи, не Генрих Бурбон, то где же тогда истинный Беарнец?
– Откуда мне знать? – нахмурилась прелестная Шарлотта. – Это же просто наваждение какое-то! Этот человек похож на Анри как две капли воды, говорит его голосом, но, клянусь вам, это не он.
– Почему ты так решила, дорогая? – томно накручивая пепельно-русый локон красавицы на палец, проговорил Дюнуар.
– Он двигается как-то по-другому. Я не могу этого объяснить… К тому же что делать Генриху в Реймсе?
– Ты же знаешь, он приехал сюда вместе со своей женой, чтобы участвовать в коронации. И, похоже, королева-мать весьма любезна со своим вновь обретенным зятем.
– Не понимаю… Колдовство какое-то! И он узнал меня, точно мы вчера расстались. – Красавица ошарашено замолчала, наверное пытаясь найти разумное объяснение происходящему. – А как же тогда быть с войсками в Нераке?
– Какими войсками? – насторожился пан Михал.
– Перед Рони приезжал дю Плесси-Морней, и он говорил, что в Нераке Генриха уже ожидают четыре полка. И Рони, кажется, тоже что-то говорил об этом городе.
– «Ну вот, кажется, и сыскался твой пропавший двойник», – с нескрываемым торжеством в голосе провозгласил Мишель Дюнуар. – «Теперь-то мы его не упустим».
– «Сыскался», – печально вздохнул я, отчего-то сейчас особо остро ощущая всю никчемность этой мышиной возни вокруг трона. – "Вот только теперь объясни мне, бога ради, зачем же все-таки затеяна эта суета со спасением Генриха Наваррского и его подменой?
– "Ты что, серьезно, Вальдар? М-да, нашел время! Тут лекция часа на три. Шарлотта мне такой паузы не простит. Ладно, попробую вкратце, пока мадам переводит дыхание. В общем, так. У профанов есть выражение: «Войны начинают, когда хотят, а заканчивают, когда могут». Кстати, Макиавелли ляпнул от большого ума. Думаю, не надо объяснять, что это полная ерунда. Войны начинаются, когда скапливается достаточная масса отрицательной энергии. И все монархи и правители мира не могут с этим ничего поделать. Сейчас этот мир напоминает бомбу с горящим фитилем. Посуди сам, католические Испания, Италия, Священная Римская империя, уже присоединившиеся к заморским богатствам. Против них Британия, Голландия, Швеция, большинство германских княжеств, изрядная часть Швейцарии, которые только планируют наложить лапу на заморские колонии.
Все эти страны на сегодняшний день только ждут сигнала, чтобы наброситься друг на друга. А фитилем здесь является Франция. Стоит в ней всерьез разгореться этой идиотской религиозной войне, Испания выступит на стороне Лиги, Британия поддержит гугенотов, и пошло-поехало. Все одно за одним, по принципу домино. Насколько такое развитие событий фатально для, этого мира, сказать тяжело. Для сравнения, после войны, которая началась в нашем мире меньше чем через пятьдесят лет от сегодняшнего дня и которая длилась следующие тридцать лет по всей Европе, в Германии Церковью было официально разрешен многоженство. Чтобы хоть как-то восстановить уровень населения. В других странах положение было немногим лучше. И это лишь жалкий отголосок той бойни, которая могла бы случиться если бы Генрих Наваррский после всех треволнений не пришел к власти во Франции. Именно ему при помощи мудрых министров удалось хотя бы на время загасить зажженный фитиль, а такое, поверь мне, под силу даже не одному на миллион".