Мысленно перекрестившись, я наклонил штоф над бокалом, по щеке Владимира внезапно поползла слеза.
– В-вань! Как мне плохо!
– Успокойся, – похлопал я журналиста по плечу, – будет еще и на твоей улице праздник, найдется Юля.
Коэн влил в себя очередную порцию коньяка и потряс головой.
– Ух! Пробирает! Она умер… ик! Я знаю!
– Юля скончалась? Ты уверен? Кто тебе сказал? Не надо доверять досужей болтовне, – решил я приободрить окончательно раскисшего мужика.
Внезапно Владимир схватил меня за плечи, вплотную приблизил свое лицо и жарко зашептал:
– Хочешь секрет узнать?
– Нет, – быстро ответил я, – тайны лучше держать при себе и не выбалтывать никому.
– Тебе можно, – дыша мне прямо в нос алкоголем, заявил Коэн, – ты поймешь, верно, Вань?
Я машинально кивнул. Что теперь делать с потерявшим способность соображать Коэном? Думал, он угостится коньяком, слегка размякнет, проникнется ко мне дружескими чувствами и согласится не писать про метеорит. А что получилось? Правда, я добился успеха, статья не выйдет, и Коэн теперь считает меня своим лучшим другом, но корреспондент лыка не вяжет, отпустить на улицу человека в таком состоянии нельзя. А еще Владимир горит желанием продолжать разговор, он уже изложил абсолютно ненужную мне историю про малопривлекательную особу Юлию Чупинину и жаждет продолжения банкета, а мне совершенно не с руки выступать в роли исповедника. Сейчас Коэн примется рассказывать о том, как убил в детстве суслика, или сообщит о своем первом сексуальном опыте. Все, хватит. Попробую отвести его в свою бывшую детскую, а нынче гостевую комнату и уложить на диван. Если осторожно осуществлю задуманное, то Николетта никогда не узнает, кто оставил в квартире пьяного репортера.
Я решительно встал и попытался поднять со стула Коэна.
– Пошли!
– К-к-куда?
– Отдохнешь спокойно, придешь в себя.
– Н-нет! С-с-сначала послушай.
– Говори, – сдался я после трех бесплодных попыток поставить «друга» на ноги.
– Она Умер, – забубнил Владимир, – как только эта Соня появилась, я сразу просек: журналистка Умер и есть Юлька.
Я шлепнулся на табурет.
– Ты говоришь о Соне Умер?
– Д-да.
– Она писала в газете?
– В ж-ж-журнале! Глянцевом! Для д-д-дур!
– Соня Умер? Ты ничего не путаешь?
Коэн икнул и вдруг почти трезвым голосом заявил:
– Думаешь, такую фамилию можно забыть? Умер! Во, блин! Небось Юлька другой паспорт найти не смогла! Соня Умер! Чума!
Мне в конце концов удалось уложить Коэна на диван и незамеченным выскользнуть из квартиры, где Николетта в полном ажиотаже раздавала в гостиной интервью. Входная дверь безостановочно хлопала, прибывали все новые журналисты, и приезжали подруги маменьки.
Я сел в машину, позвонил Норе и попытался вкратце изложить ей рассказ Коэна.
– Значит, по мнению репортера, Соня Умер – это и есть Юлия Чупинина? – спросила в конце концов Элеонора. – И отчего ему в голову пришла подобная идея?
Я откашлялся:
– Коэн утверждает, что статьи Умер по стилю очень напоминают материалы Рольфа. Нет, никаких слишком громких разоблачений, все намного скромнее, краски приглушеннее, но суть-то не меняется. Владимир привел такой пример. Если помните, не очень давно некая киноактриса, Алина Роколова, шумно разводилась с мужем, гитаристом Ильей. До скандала парочка была не слишком известна. Алина исполняла роли второго плана в сериалах, Илья играл в группе, так сказать, средней популярности. Скандал между супругами разгорелся во время тусовки, в казино, на глазах у десятков свидетелей. Поорав друг на друга, Роколовы уехали, а ночью Алину доставили в больницу избитую. «Треп» поместил фото несчастной, сделанное в палате, снимки впечатляли: синяк под правым глазом, рана на носу, а в медицинском заключении говорилось о сломанных ребрах. Дело было летом, тем у прессы в момент сезона отпусков мало, поэтому скандал осветили все газеты. Фото Алины украсило обложки таблоидов. Не стану продолжать рассказ, тут важен результат: Роколова вмиг обрела известность и получила главную роль в очередном многосерийном «мыле», а Илья перебрался лабать в модный коллектив, супруги выиграли от скандала, поправили свое материальное положение. Так вот, Соня Умер выяснила: ситуация с дракой – обман, муж с женой по-прежнему живут вместе, газета «Треп» получила деньги за пиар, побои Алины – просто грим. Кстати, случилась смешная оплошность. Умер заметила ее и воспользовалась ошибкой. Когда журналисты фотографировали Алину в палате, у актрисы был подбит правый глаз, а на следующий день, во время встречи с корреспондентами, бланш украшал левое око. Либо гример ошибся, либо сама Алина перепутала.
– Смешно! – согласилась Нора.
– Коэн утверждает, что статья написана Юлией, ее лексика, стиль, даже совсем ненужное слово «ангел», как всегда, через абзац.
– Понятненько, – протянула Элеонора, – пороюсь в Интернете, найду работы журналистки Умер, а ты торопись к Гиллер. Начнешь беседовать с дамой, порасспроси ее как следует о Соне. Насколько понимаю, Тильда, мать погибшей, являлась ближайшей подругой легенды сцены.
Я примерно прикинул, что Руфи Соломоновне около двухсот лет. К тому же, имея в ближайших родственниках Николетту, которая несколько десятилетий подряд празднует тридцать пятый день рождения, я великолепно осведомлен о хитростях, к которым прибегают милые дамы, желая вечно выглядеть Лолитами. И речь идет не об уколах ботокса и круговых подтяжках. Вам трудно представить, какой замечательный эффект дают правильно подобранные макияж, прическа и освещение.
Дверь мне открыла домработница, полная баба грубым хриплым голосом сказала:
– Проходьте, хозяйка в гостиной.
Я улыбнулся прислуге, отправился в парадную комнату, распахнул тяжелую, выкрашенную белой краской дверь и с удовлетворением отметил: антураж именно такой, какой я ожидал увидеть, все знакомо до боли.