Book.

Сара замолчала и рассеянно стала смотреть вокруг.

— А ты его потеряла?

— Я выбросила его нарочно в то утро, когда бежала из замка. О, как бы я его хранила, если б знала, что он опять мне понадобится.

— Ну, этому уж нельзя помочь. Скажи мне, в чем же оно заперто.

— Я боюсь, нас подслушивают.

— О, какой вздор! Скажи мне на ухо.

Она недоверчиво посмотрела кругом и прошептала что-то на ухо старику.

— Ба! — вскричал он. — Мы счастливы. Это, как говорят англичане, так легко, как лгать. Ты отворишь без малейшего труда.

— Как же?

Дядя подошел к окну, у которого подоконница была сделана по-старинному и служила вместе и сундуком и сидением, поднял крышку и, пошарив там, вынул долото.

— Смотри, — сказал он, — подложишь это долото вот так — раз, потом так — два, потом сюда — три, и замка, как не бывало. Возьми это долото, заверни в бумагу, и спрячь в карман. Ты сумеешь это сделать?

— Я повторю это там на месте. Теперь едем.

— Едем! Но прежде первую и главнейшую вещь — Моцарт должен надеть свой плащ и ехать с нами. Он взял ящик и, опустив его в кожаный футляр, вышел с трубкой, табаком и другими принадлежностями. Собравшись в путь, дядя Джозеф предложил племяннице посидеть. А сам пошел справляться о карете.

Через полчаса дядя Джозеф возвратился и предложил племяннице отправиться к почтовой карете, а в два часа пополудни путешественники наши достигли небольшого городка, от которого Портдженский замок отстоял только на полчаса ходьбы. На дороге в замок они встретили почтальона, относившего туда письмо.

Во время всего путешествия мистер Бухман не произнес ни слова ни о своей цели, ни о средствах для вернейшего достижения ее. Замечания его относились исключительно к предметам, попадавшимся на дороге.

— Я должен сказать тебе слова два, дитя мое, — сказал он, наконец, ведя под руку Сару. — Когда мы ехали, мне пришла в голову счастливая мысль: если ты сделаешь в этом замке, что тебе надо, и возвратишься в мой дом, то я тебя уже не отпущу от себя. Что ж ты молчишь, Сара?

— Несколько дней тому назад я имела место, — отвечала она, — но теперь я свободна, я потеряла место.

— А! Ты потеряла место? Каким образом?

— Я не могла слушать, когда при мне несправедливо обвиняли лицо, совершенно невинное, и…

Она замолчала. Но эти слова были сказаны таким решительным тоном, что старик с удивлением посмотрел ей в глаза, причем заметил, что щеки ее пылали.

— Вот что, Сара! — воскликнул он после долгой паузы. — Ты поссорилась?

— Тише! Не спрашивай более. Смотри, вот Портдженский замок; по этой дороге шестнадцать лет тому я бежала к тебе. Пойдем скорее! Я ни о чем теперь не могу думать.

С этими словами она пошла так скоро, что дядя Джозеф едва поспевал за нею. Минут через десять перед ними открылся весь западный фасад старинного дома, по которому уже начинали скользить лучи солнца, перешедшего за меридиан. Дядя и племянница быстро приближались к замку, и каждый шаг вперед вызывал в ее страждущей душе новые воспоминания, которые она силилась предать забвению.

— Постой, — проговорила она, задыхаясь от усталости и волнения. Старик остановился и увидел тропинку, которая шла влево от дороги, а вправо — другую дорожку, ведшую к церковной паперти. Дядя Джозеф в недоумении посмотрел кругом.

— Подождешь меня здесь, дядя. Я не могу пройти мимо этой церкви и не посмотреть… Я не знаю, что будет, когда мы уйдем из этого дома…

Она замолчала и обернулась к церкви; по щекам ее покатились слезы, которые она хотела скрыть от старика.

— Ступай, мое дитя. Я буду ждать тебя. Теперь Моцарт может выйти из своей клетки и пропеть что-нибудь на открытом воздухе. С этими словами он вынул ящик, закурил трубку, завел машину и с видом гастронома, сидящего за роскошным обедом, стал втягивать в себя табачный дым и вслушиваться в каждую нотку менуэта из Дон Жуана.

Между тем Сара быстро шла по направлению к церкви и скоро скрылась за оградой, окружавшей маленькое кладбище. И теперь она обернулась в ту сторону, в которую направлялись ее шаги в день смерти ее госпожи. У той могилы, которая влекла ее к себе, которая в то памятное для нее утро лежала одиноко, теперь явились соседи справа и слева. Ограда у нее была еще цела, но за оградой росла высокая, густая трава, жалобно склонявшаяся, когда по ней пробегал ветер. Она опустилась на колена и стала разбирать надпись на могильном камне. Тяжелый вздох вырвался из ее груди, когда она дочитала до конца:

Посвящается памяти Гуго Польуиля,

имевшего 26 лет от роду.

Смерть его застигла при падении

со скалы в Портдженский рудник

декабря 17, 1823

Потом она наклонилась и припала устами к камню.

— Так лучше, — произнесла она, став на ноги. — Меньше чужих глаз будет смотреть на нее, он будет спокойнее лежать!

Она отерла слезы, вырвала горсть травы и пошла с паперти. Проходя мимо церкви, она остановилась на минуту, вынула книжку, которую взяла с собой в день своего бегства из Портдженны, выбросила из нее остатки травы, пролежавшей там шестнадцать лет, на ее место положила свежей и поспешно пошла к старику. Дядя Джозеф, насладившись музыкой, прятал в кожаный футляр своего Моцарта.

— Ах, Сара, ты опять плакала! Что ты там увидела? Так, так! Вижу, не спрашивать. Но позволь один вопрос: мы сейчас пойдем в замок?

— Да, да. Сию минуту, иначе я потеряю всю храбрость.

Через несколько минут они достигли восточной стены замка; к главному входу в дом, лежавшему на западной стороне, в последние годы весьма редко отворяемому, вела терраса, с которой видно было море. Меньший вход был на южной стороне; он был открыт и вел мимо людских комнат в большую залу и к лестнице, принадлежащей к западным комнатам. Сара, хорошо знакомая с Портдженной, инстинктивно пошла к этому входу. Достигнув южного угла здания, она остановилась и посмотрела кругом. На всей дороге, кроме почтальона, они не встретили ни живой души, и здесь, у самых стен не видно было не только никакого человеческого существа, но даже домашних животных.

— Как здесь пусто, — сказала Сара, печально глядя вокруг. — Ну вот дверь. Дядя, что мы будем делать?

— Прежде всего позвоним.

— Хорошо. А когда слуга выйдет, что мы скажем?

— Что скажем? — Дядя Джозеф нахмурил брови, что должно было означать усиленную деятельность его мозга. — Что скажем?.. Знаю, знаю! Постарайся казаться совершенно спокойной, Сара. Когда слуга выйдет, я стану говорить.

— О пожалуйста, что ж ты скажешь?

— Что скажу? Прежде всего: здравствуйте, потом скажу: можем ли мы осмотреть этот прекрасный замок?