— А ты не слишком много делаешь холостых патронов? — безо всякой цели спросила Карлайл.
— Мне нравится их делать. Никогда не знаешь наперед, как обернется. Скорее всего меня уйму раз попросят повторить мой номер. Надо заранее подготовиться.
Подняв глаза, он увидел журнал, который Карлайл все еще держала в руках.
— Так и думал, что подобное тебе по вкусу. — Лорд Пастерн ухмыльнулся.
— Выписываешь, милый?
— Твоя тетя выписывает. Там уйма всего полезного. Они не боятся говорить, что думают. Видела их статью про торговлю наркотиками? И факты приводят, и имена, а если кому не нравится, пусть заткнется. Полиция, — неопределенно добавил лорд Пастерн, — ни на что не годна. Напыщенные неумехи. Узколобые посредственности. А Нед, — добавил он, — пишет рецензии.
— Может, он и НФД заодно, — весело отозвалась Карлайл.
— Мозги у парня есть. — Лорд Пастерн так пугающе хмыкнул, что Карлайл подпрыгнула от неожиданности. — Уйма здравого смысла у этого малого.
— Дядя Джордж, — внезапно вопросила Карлайл, — ты, случайно, не знаешь, Фэ когда-нибудь обращалась к НФД?
— Знал бы, ни словечком не обмолвился, дорогая. А как иначе?
Карлайл покраснела.
— Нет, конечно, не обмолвился бы, если бы она сказала тебе по секрету. Вот только Фэ обычно не способна держать что-то при себе.
— Так спроси ее. Она могла и похуже чего выкинуть.
Лорд Пастерн уронил две извлеченные пули в корзину для бумаг и вернулся к столу.
— Я тут сам пописывал, — сказал он. — Посмотри, Карлайл.
Он протянул племяннице нотный лист. Мелодия была записана со множеством помарок, а ниже нотных линеек шли слова. «Крутой малый, — прочла Карлайл. — Жесток наш малый? Наш крутой малый со своим акко-о-орде-о-о-оном? Стреляет как играет и всех побивает. Стреляет как играет, а стреляет, чтоб убить. Хайд-о-хай. Йи-ип. Ходе-ить. Йи-ипп. Стреляй, малый, стреляй, с тобой мы сочте-е-емся. Крутой малый, крутой у нас он и его аккордео-о-он. Бу-бу-бу».
— Умно, а? — самодовольно спросил лорд Пастерн.
— Поразительно, — пробормотала Карлайл и была избавлена от необходимости дальнейших комментариев голосами в гостиной.
— Это «Мальчики», — бодро сказал лорд Пастерн. — Идем.
«Мальчики» были в рабочих смокингах — заметное одеяние, похожее на униформу, поскольку смокинги были двубортными, с хромовыми пуговицами и серебряными заклепками и отворотами. Сильно обуженные рукава позволяли увидеть значительную часть манжеты. Более высокий из двух мужчина, чью бледность только подчеркивали одутловатость и полнота, завидев хозяина, просиял и бросился к нему.
— Так-так-так! — кричал. — Только посмотрите, кто у нас тут!
Но внимание Карлайл было приковано к его спутнику. В голове у нее вихрем закружили воспоминания об экспертах по части танго, о киношных псевдозвездах с мундштуками и в двухцветных туфлях, о затянутых в корсеты женщинах, упорно ковыляющих по танцзалам в цепкой хватке мужчин намного их моложе…
— …и мистер Ривера… — говорил тем временем ее дядя.
Карлайл высвободила руку из медвежьей хватки мистера Морено, и тут же ей поклонился мистер Ривера.
— Мисс Уэйн, — произнес молодой человек Фелиситэ, Карлос.
Распрямился он изящно и наградил ее взглядом автоматического восхищения.
— Очень мил, — объявил мистер Морри Морено, указывая на маленькое полотно Фрагонара над каминной полкой. — Боже ты мой, он прекрасен, Карлос. Изыскан.
— В гасиенде моего отца, — изрек мистер Ривера, — есть картина, которая живо встает перед мысленным взором при виде этой. Упоминаемая мной картина — портрет одного моего предка по отцовской линии. Это оригинал, настоящий Гойя. — И пока Карлайл недоумевала, как картина Фрагонара могла напомнить мистеру Ривере о Гойе, он повернулся к Карлайл: — Вы, конечно же, бывали в Аргентине, мисс Уэйн?
— Нет, — сказала Карлайл.
— О, вы непременно должны поехать. Она покажется вам ужасно привлекательной. Кстати, гостям бывает трудновато увидеть нас изнутри, такими, какие мы есть. Испанские семьи очень закрытый круг.
— О!
— О да. Одна моя тетя, дона Изабелла да Мануэлос-Ривера, говаривала, что наша — это единственная уцелевшая аристократия. — Подавшись к лорду Пастерну, он музыкально рассмеялся. — Но конечно же, она не бывала в одном очаровательном доме на Дьюкс-Гейт, в Лондоне.
— Что? Я прослушал, — рассеянно отозвался лорд Пастерн. — Ах да, Морено, по поводу сегодняшнего вечера…
— Сегодняшний вечер, — прервал, улыбаясь от уха до уха мистер Морено, — у нас в кармане. Они на уши встанут, лорд Пастерн. Не волнуйтесь нисколечко из-за сегодняшнего вечера. Все будет чудненько. Вы, разумеется, придете, мисс Уэйн?
— Ни за что не пропущу, — пробормотала Карлайл, не зная, куда деваться от такого чересчур уж рьяного внимания.
— О стволе я позаботился, — живо сказал ее дядя. — Пять обойм холостых, понимаете ли. Что касается зонтов…
— Вы любите музыку, мисс Уэйн? — спросил Карлос и всем телом подался к ней. — В полночь, когда в воздухе витает аромат магнолии… О, чудесные ночи музыки. Конечно, вам покажется странным, что я… — пожав плечами, он понизил голос, — играю в танцевальном оркестре. В таком чудовищном костюме! Здесь, в Лондоне! Ужасно, верно?
— Не понимаю, что тут ужасного.
— Полагаю, — вздохнул мистер Ривера, — я, что у вас называется, сноб. Бывают времена, когда мне это кажется почти невыносимым. Но мне нельзя так говорить. — Он глянул на мистера Морено, с головой погрузившегося в беседу с их хозяином. — Золотое сердце, — шепнул он. — Джентльмен от природы. Мне не стоит жаловаться. Какими серьезными мы вдруг заделались, — добавил он игриво. — Не прошло и двух минут с нашей встречи, а я уже вам доверился. Вы simpatico [14] , мисс Уэйн. Но конечно же, вам говорили это раньше.
— Никогда, — твердо отрезала Карлайл и обрадовалась, увидев, как входит Эдвард Мэнкс.
— Привет, Нед, — подмигнул ему лорд Пастерн. — Рад тебя видеть. Ты знаком…
Карлайл услышала, как мистер Ривера втянул в себя воздух с внушительным шипением. Мэнкс, махнув мистеру Морено, подошел с приятной улыбкой и протянутой рукой.
— Мы не встречались, мистер Ривера, — сказал он, — но по крайней мере я один из ваших поклонников в «Метрономе». Будь что-то способно научить меня танцевать, уверен, это был бы ваш аккордеон.
— Рад познакомиться, — процедил мистер Ривера и повернулся спиной. — Я говорил, мисс Уэйн, — продолжал он, — что всей душой верю в первые впечатления. Едва нас представили…
Карлайл посмотрела мимо него на Мэнкса, который застыл как вкопанный. При первой же возможности она обошла мистера Риверу и встала с ним рядом. Мистер Ривера удалился к камину, перед которым встал с отстраненным видом, напевая себе под нос. И тут же его взял в оборот лорд Пастерн. Мистер Морено присоединился к ним со всеми проявлениями ошеломляющей сердечности.