— Как я вам рада, Хенди! Сколько мы не виделись? Четыре года?
— Думаю, чуть больше трех.
Как это похоже на Хенди! Она во всем была незаметно аккуратной и точной.
— Ты ничуть не изменилась, — сказала Карлайл, нервно сознавая, что прямо у нее за спиной маячит мистер Ривера.
Леди Пастерн ледяным тоном их представила. Мистер Морено кланялся и бросал улыбки с коврика у камина, а мистер Ривера, стоя рядом с Карлайл, произнес:
— Ну да, конечно, мисс Хендерсон, — и вполне мог бы добавить: «Гувернантка, я полагаю».
Мисс Хендерсон сдержанно поклонилась, и Спенс объявил, что обед подан.
Общество расселось за круглым столом — озерцо света в полной теней столовой. Карлайл оказалась между своим дядей и Риверой. Напротив нее, между Эдвардом и Морено, сидела Фелиситэ. Леди Пастерн, справа от Риверы, сперва сносила его реплики с ужасающей любезностью — вероятно, подумала Карлайл, чтобы дать Эдварду Мэнксу, другому своему соседу, свободу рук с Фелиситэ. Но поскольку мистер Морено совершенно игнорировал мисс Хендерсон, сидевшую справа от него, а всю свою искрометность обратил на все ту же Фелиситэ, этот маневр обернулся недейственным. Через несколько минут леди Пастерн завела с Эдвардом разговор, показавшийся Карлайл весьма зловещим. Она улавливала лишь обрывки, поскольку Ривера возобновил свою тактику нахрапа и блеска. Подход у него был очень простой. Он почти спиной повернулся к леди Пастерн, наклонился к Карлайл так близко, что ей видны стали поры его кожи, заглянул ей в глаза и — со множеством инсинуаций — противоречил всему, что бы она ни сказала. Об убежище в разговоре с дядей нечего было и мечтать, поскольку лорд Пастерн погрузился в раздумья, из которых выныривал время от времени, лишь чтобы бросить замечание невпопад, ни к кому, в сущности, не обращаясь, а на еду набрасывался со свирепым пылом, уходившим корнями в его период «Назад к природе». Застольные манеры у него были вопиюще и намеренно омерзительные. Он жевал с открытым ртом, оглядываясь вокруг точно хищник, у которого грозят отобрать добычу, к тому же жевал, не переставая говорить. Спенсу и слуге, который ему помогал, а также мисс Хендерсон, которая приняла изоляцию с обычной своей сдержанностью, беседа, вероятно, напоминала диалог из сюрреалистической радиопостановки.
— …мы подумали, Эдвард, какая хорошая вышла ваша фотография с Фелиситэ в «Тармаке». Она получила такое удовольствие, что ты вывел ее в свет…
— …но я совсем немузыкальна…
— …вы не должны так говорить. Вы сама музыка. Ваши глаза полны музыки, ваш голос…
— …а вот это весьма удачная мыслишка, мисс де Суз. Надо бы выпустить вас с «Мальчиками»…
— …значит, договорились, мой милый Эдвард.
— …спасибо, кузина Сесиль, но…
— …вы с Фелиситэ всегда столько всего делали вместе, верно? Только вчера мы смеялись, перебирая старые фотографии. Помнишь, как в Глочмере…
— Си, где мое сомбреро?
— …с этим платьем вы должны носить цветы. Каскад орхидей. Вот тут. Позвольте я вам покажу…
— …прошу прощения, тетя Сесиль, боюсь, я не расслышал, что вы сказали…
— Дядя Джордж, вам пора со мной поговорить…
— Э?.. Извини, Лайл, я задумался, где мое сомбреро…
— Лорд Пастерн так добр, что не отнимает вас у меня. Смотрите. Ваш платок упал.
— Проклятие!
— Эдвард!
— Прошу прощения, кузина Сесиль, не знаю, что на меня нашло.
— Карлос.
— …в моей стране, мисс Уэйн… Нет, я не могу звать вас мисс Уэйн. Кар-р-р-лайл! Какое странное имя. Странное и пленительное.
— Карлос!
— Извините. Вы что-то сказали?
— Относительно зонтиков, Морри.
— Да, сказала.
— Тысяча извинений, я разговаривал с Кар-р-рлайл.
— Я заказал стол на троих, Фэ. Для тебя, Карлайл и Неда. Не опаздывайте.
— Сегодня играть я буду для вас.
— Я тоже иду, Джордж.
— Что?!
— Будь добр, позвони, чтобы стол приготовили на четверых.
— Маман! Я думала…
— Тебе это не понравится, Си.
— Я твердо решила пойти.
— Проклятие, будешь сидеть и есть меня глазами, так что я стану нервничать.
— Вздор, Джордж, — бодро возразила леди Пастерн. — Будь добр изменить заказ.
Супруг воззрился на нее в ярости, явно прикидывая, не устроить ли словесное побоище, но передумал и учинил неожиданное нападение на Риверу.
— Относительно того, как тебя вынесут, Карлос, — сказал он многозначительно, — жаль, что меня не смогут вынести тоже. Почему бригада с носилками не может вернуться за мной?
— Будет, будет, будет! — поспешно вмешался мистер Морено. — Мы же обо всем договорились, лорд Пастерн, так ведь? Играем по первому варианту. Вы стреляете в Карлоса. Карлос падает. Карлоса уносят. Вам достается шоу. Великое завершение. Конец. Ну пожалуйста, не надо меня сбивать. Все ведь хорошо и улажено. Отлично. Ведь мы договорились, правда?
— Да, так было решено, — благородно снизошел мистер Ривера. — Со своей стороны я, пожалуй, в некоторых сомнениях. В иных обстоятельствах я, несомненно, настоял бы на втором варианте. В меня стреляют, но я не падаю. Лорд Пастерн промахивается. Убиты другие. Морри стреляет в лорда Пастерна, и ничего не происходит. Лорд Пастерн играет, падает в обморок, его выносят. Я заканчиваю концерт. На этом варианте при прочих обстоятельствах я бы настаивал. — Он сделал своего рода общий поклон, охватив им лорда Пастерна, Фелиситэ, Карлайл и леди Пастерн. — Но в таких исключительных и крайне очаровательных обстоятельствах я уступаю. Я убит. Я падаю. Возможно, я поранюсь. Не важно.
Морено ел его глазами.
— Старый добрый Карлос, — буркнул он неловко.
— И все равно не понимаю, почему и меня тоже нельзя унести, — капризно гнул свое лорд Пастерн.
Карлайл услышала, как мистер Морено прошептал себе под нос:
— Господи помилуй!
— Нет, нет, нет! — громко заявил Ривера. — Если не принимать второй вариант полностью, будем выступать с первым, как репетировали. Вопрос улажен.
— Карлайл, — сказала леди Пастерн, вставая, — не пройти ли нам?..
Она увела дам в гостиную.
Фелиситэ была озадачена, обижена, смущена. Она беспокойно расхаживала по комнате, поглядывая то на мать, то на Карлайл. Леди Пастерн не обращала на дочь внимания. Она расспрашивала Карлайл, как той понравилось в Греции, и с полнейшей невозмутимостью выслушивала ее несколько рассеянные ответы. Мисс Хендерсон, взявшая шкатулку с вышивальными нитками леди Пастерн, разбирала их неторопливыми и мягкими движениями и, казалось, с интересом слушала.