— Вот черт! — резко вырвалось у лорда Пастерна, и он развернулся вместе с креслом. — Эй! — крикнул он. — Нед!

— Да Бога ради, — раздраженно отозвался Мэнкс, — забудем. Решительно пустяки. — Он было осекся, но потом добавил: — В общем контексте.

Какое-то время лорд Пастерн крайне сурово созерцал спину кузена, а потом снова перенес свое внимание на Аллейна.

— Ну и?.. — сказал он.

— Ну, — повторил Аллейн, — вот вам и гениальная идея. Но ваша жажда деятельности на том не исчерпалась. Состоялась сцена с Морено в бальном зале, которую подслушал ваш лакей и которую частично пересказал мне сам злополучный Морено. В ходе этой сцены вы предложили себя на место Сида Скелтона и намекнули Морено, что знаете про его наркозависимость. Думаю, вы даже пошли дальше и заговорили про то, как напишете в «Гармонию». На той стадии идея показалась бы вполне логичной. Вы намерены запугать Морри настолько, чтобы он бросил кокаин, разоблачить Риверу и остаться в оркестре. Как раз в ходе этой беседы вы повели себя довольно странно. Вы развинтили один конец зонта от солнца леди Пастерн, сняли ручку и рассеянно затолкали кусок трубки из рукояти в дуло револьвера, придерживая при этом большим пальцем застежку. И вы обнаружили, что она входит как своего рода арбалетный болт. Или, если хотите, винтовочная граната.

— Я сам вам это рассказал.

— Вот именно. На протяжении всего расследования вашей стратегией было громоздить улики против себя самого. Человек в здравом уме, а мы предполагаем, что вы в здравом уме, так не поступает, если только не имеет в запасе еще фокуса-другого, каких-то неопровержимых доказательств или улик, которые совершенно очистят его от подозрений. Было очевидно, что вы полагали, что способны предъявить такие улики, и получали огромное удовольствие с ужасающей откровенностью выказывая полнейшую невиновность. Это еще одна разновидность катания по тонкому льду. Вы позволяли нам совершать оплошность за оплошностью, выставляя себя клоунами, а когда спорт утратил бы привлекательность или лед начал бы трескаться, вы, да простят меня за метафору, перескочили бы на другой плот.

На побелевших скулах лорда Пастерна проступила сетка тоненьких вен. Он расчесал усы и, поймав себя на том, что рука у него дрожит, глянул на нее сердито и быстро спрятал за лацкан пиджака.

— Нам показалось разумным, — сказал Аллейн, — дать вам идти своим аллюром и посмотреть, как далеко это вас заведет. Вы хотели, чтобы мы думали, что НФД — это мистер Мэнкс, а мы решили, что ничего не выиграем, зато, возможно, кое-что потеряем, если дадим вам понять: мы догадались, что и вы тоже с равной вероятностью подходите на роль НФД. И эта вероятность сильно укрепилась, когда среди документов, при помощи которых Ривера шантажировал своих жертв, обнаружились черновики для «Гармонии». Ведь вплоть до вчерашнего вечера Ривера никогда не встречался с Мэнксом, зато был знаком с вами.

Аллейн поднял глаза на своего коллегу.

— Как раз инспектор Фокс первым подметил, что у вас были все шансы — во время выступления, пока в центре внимания были другие — зарядить револьвер тем фантастическим снарядом. Но оставался еще первый ваш козырь — подмененное оружие. На первый взгляд налицо неопровержимое доказательство, что револьвер, который мы забрали у Морри, не был тем самым, который вы привезли с собой в «Метроном». Но когда мы обнаружили изначальное оружие в уборной при задней комнате позади офиса, оно тоже заняло свое место в общей головоломке. Теперь у нас имелись и достаточные мотивы, и отягощающие обстоятельства. Начала вырисовываться картина случившегося.

Аллейн поднялся, а вместе с ним и лорд Пастерн, наставивший на него дрожащий указательный палец.

— Вы чертов идиот! — заявил он, осклабившись. — Вы не можете меня арестовать… Вы…

— Думаю, я мог бы вас арестовать, — отозвался Аллейн, — но не за убийство. К сожалению, ваш второй козырь — правомерный и веский. Вы не убивали Риверу, потому что Ривера был убит не выстрелом из револьвера.

Он посмотрел на Мэнкса.

— А теперь, — сказал он, — мы переходим к вам.

II

Отвернувшись от окна и все еще держа руки в карманах, Эдвард Мэнкс шагнул к Аллейну.

— Ладно, — сказал он, — вы переходите ко мне. Что вы про меня вынюхали?

— То и сё, — отозвался Аллейн. — На первый взгляд против вас свидетельствует только то, что вы поссорились с Риверой и дали ему в ухо. Если вынюхивать, как вы выразились, дальше, налицо ваша связь с «Гармонией». Вы, и, возможно, вы один, знали, что НФД — это лорд Пастерн. Он сказал вам, что Ривера его шантажирует…

— Он мне не говорил.

— …и если в дополнение вам было известно, что Ривера торгует наркотиками… — Аллейн подождал, но Мэнкс молчал, — тогда, памятуя о вашем явном отвращении к этому омерзительному ремеслу, начинает вырисовываться подобие мотива.

— Ах, чушь, — беспечно ответил Мэнкс. — Я не выдумываю оригинальные смерти для тех, кого, так уж получилось, считаю хорошими или плохими людьми.

— Никогда не знаешь. Бывали случаи. И вы могли подменить револьвер.

— Вы только что сказали, что убит он был не из револьвера.

— Тем не менее подмену совершил его убийца.

Мэнкс ядовито рассмеялся.

— Сдаюсь, — сказал он и поднял руки. — Продолжайте.

— Оружием, которым убили Риверу, нельзя было выстрелить из револьвера, потому что в тот момент, когда лорд Пастерн спустил курок, Ривера держал аккордеон поперек груди, а аккордеон не поврежден.

— Это и я мог бы вам сказать, — сказал, собираясь снова ринуться в бой, лорд Пастерн.

— Так или иначе, это была чистой воды обманка. Как, например, лорд Пастерн мог быть уверен, что прикончил Риверу таким пустяковым снарядом? Шильце на конце трубки от зонта? Промахнись он хотя бы на долю дюйма, Ривера, возможно, не умер бы сразу, а возможно, вообще бы не умер. Нет. Надо наверняка знать, что попал в нужное место, и попал метко, самим острием.

Мэнкс нетвердой рукой прикурил.

— Тогда я решительно не понимаю… — он помолчал, — кто это сделал. И как.

— Поскольку очевидно, что когда он упал, Ривера был цел и невредим, — сказал Аллейн, — значит, его закололи уже после падения.

— Но ведь ему не полагалось падать. Они изменили ход программы. Мы этого до тошноты наслушались.

— Мы полагаем, что Ривера не знал, что программу изменили.

— Ерунда! — выкрикнул лорд Пастерн так неожиданно, что все подпрыгнули. — Он сам хотел ее изменить. А я нет. Изменений требовал Карлос.

— К этому мы вернемся попозже. Сейчас мы рассматриваем, как и когда он был убит. Помните, когда включился гигантский метроном? Стрелка ведь не двигалась во время всего концерта до того самого момента, когда Ривера упал. Когда он выгнулся назад, стальной конец довольно угрожающе нацелился ему в сердце.