— Так держать, Кэйт! — усмехнулся Пул. — Пока все — тьфу-тьфу, не сглазить…
В его взгляде, направленном на Элен, было и дружеское участие, и страсть, и, как показалось Мартине, благодарность…
Появился заплутавший Резерфорд.
— Ага! — хрипло воскликнул он. — Вот вы где, красавица! Я вас тут ищу, ищу, никак не пробьюсь сквозь эти идиотские декорации — по-моему, у Джейко талант сооружать баррикады… Пока что вы играли недурственно, милочка, то есть могло быть много хуже, если учесть, что раньше вы почти не выходили к рампе. Но когда начнете свою следующую сцену, запомните совет старого Джона и ни в коем случае не…
— Нет уж, Джон, прекрати! — в один голос воскликнули Элен Гамильтон и Адам Пул. — Не трогай ее сейчас!
Резерфорд вытаращился на них, и Пул легонько подтолкнул Мартину прочь. Она пошла к себе по коридору, а Резерфорд, уже совсем другим голосом, рявкнул:
— А где этот шутник? Этот клоун погорелого цирка? Вы видели, что он вытворяет на сцене? Да еще на премьере! Нет, если я до него доберусь, от него останется не слишком много, чтобы положить в гроб!..
— Заканчивайте! — нервно проговорил Клем Смит. — Сейчас поднимется занавес!
— Слышал, Джон? — Пул похлопал Резерфорда по плечу. — Иди к себе в ложу, после поговорим.
Занавес, шелестя, пополз вверх. Начался второй акт.
* * *
Все произошедшее вслед за тем почти не оставило следа в памяти Мартины — в таком она была душевном напряжении, такой невероятный экстаз пережила. Впоследствии она вообще не была уверена, что выходила на сцену во втором и третьем актах. Мартина, вероятно, двигалась, как загипнотизированная, как лунатик, не воспринимая ничего, кроме пьесы, — пьесы, которая стала словно частью ее существа.
Это наваждение продолжалось вплоть до того самого момента, как Мартина отыграла и вышла со сцены. После ее ухода действие еще продолжалось, Мартина на ватных ногах прошла к началу коридорчика и встала у самой стены. Чуть поодаль толпились ассистенты, гримеры и костюмеры. Джейко, скрестив на груди руки, застыл неподалеку от суфлерской будки. Мартина медленно приходила в себя…
Появились отыгравшие Перри Персифаль и Дорси и заговорили с ней.
— Милая, вы были просто прелестны! — восхитился Перри. — Просто после первого акта я был так зол, что не мог сразу вас поздравить.
Мартина глянула на него — Перри действительно весь дрожал от обиды и, наверное, от ярости. Она как сквозь туман вспомнила оскорбительный жест Беннингтона и грубый смех зала в первом акте.
— Но ничего, — добавил Перри. — Но крайней мере, это все проясняет. И я стану действовать. Действовать!
Он повернулся и устремился прочь по коридору.
Мартина чувствовала, что ей самое время пойти и смыть грим. Хотя краски было немного — можно бы обойтись и парой салфеток. Беда в том, что своей гримерной у Мартины не было и она пользовалась комнатой Гаи Гейнсфорд. Это было ужасно неловко. Пока она раздумывала, к ней подошел Дорси.
— Отличная работа, малышка, — величественно произнес седовласый актер, положив ей руку на плечо. — Очень, очень убедительно!
Мартина поблагодарила его и, поддавшись неожиданному порыву, робко спросила:
— Мистер Дорси, скажите, а Гая еще здесь? Наверное, мне надо что-нибудь сказать ей, как вы думаете? Я просто не знаю, как это положено делать, и не представляю, что она может чувствовать… Как мне подойти к ней?
Дорси изучающе посмотрел на Мартину.
— Гая сейчас в «оранжерее», — протянул он. — Наверное, поговорить с ней стоит, но только попозже. Не сейчас. А вообще, очень мило, что вы о ней беспокоитесь…
— Я только хотела с вами посоветоваться — я ведь не знаю обычаев…
— Всегда и обо всем спрашивайте у меня! — поклонился Дорси и прошествовал вслед за Персифалем.
Джейко прошел мимо вместе с пиротехником, увидел Мартину, и все лицо его расплылось в широкой расслабленной улыбке. Он взял ее лапки в свои ручищи и очень нежно поцеловал их. Мартина зарделась.
— Твое личико светится ярче новенького пятака! — шутливо воскликнул он. — Иди-ка к себе в комнату, пока тебя не расстроил кто-нибудь. Сохрани свое хорошее настроение хоть на полчаса… Сейчас тут будет буча… Иди, я зайду через пару минут.
Джейко приложился глазом к секретной дырочке в занавесе, откуда он всегда наблюдал за действием, и поднял руку, давая пиротехнику сигнал приготовиться. Рабочий поднял заряженный пугач.
Мартина прошла по коридору к себе, и вдруг ей навстречу вышел Беннингтон.
— Постойте-ка, мисс Тарн! — Он поймал ее за рукав.
Мартина с испугом глянула на него. Грим усугублял и без того злобное выражение лица Кларка Беннингтона. Губы его были лилово-красными, складки крыльев носа подчеркнуты темным карандашом. Везде: на лбу, на щеках, на верхней губе — выступили мелкие бисеринки пота.
— Я только хотел сказать вам… — начал Бен, но тут грохнул пугач и Мартина непроизвольно ойкнула. Беннингтон криво усмехнулся и продолжил: — Когда я вас увидел на сцене, я понял, что вы на своем месте. Нечего вас винить. Вам выпал шанс, и вы его ухватили… Гая и Адам в один голос уверяли меня, что вы готовы были вообще уйти из театра, только вас не отпустили… Не знаю, возможно, это было чертовски честно с вашей стороны. Но мне, в сущности, все равно…
Беннингтон говорил довольно бессвязно, Мартина не могла понять, куда он клонит.
— Короче, я хотел вас предупредить, чтобы вы не гадали, из-за чего я… — он снова сбился, дыша ей в лицо перегаром. — То есть не подумайте, что я…
Бен приложил к своему пылающему лицу ладонь. Джейко подошел к Мартине сзади, крепко взял ее за локоть и потащил.
— Скорее к себе, — процедил француз. — А тебе, Бен, надо бы припудриться, что ли… Пардон-пардон.
Беннингтон развернулся и исчез в своей комнате. Джейко буквально насильно втолкнул Мартину в гримерную, а сам прошел к Беннингтону. Мартина услышала, как Джейко сказал:
— Послушай, Бен! Хоть немножко следи за собой! У тебя физиономия мокрая, как губка…
Потом Джейко зашел к Мартине. Стоя за спиной девушки и глядя в зеркало, он несколько раз провел кисточкой по ее лицу, доводя, как он выразился, образ до полного совершенства. В коридоре послышались голоса Перри Персифаля и Дорси. Ну да, вспомнила Мартина, ведь сейчас всем предстоит выходить на поклоны — и ей!
По коридору прошел мальчик, выкрикивая: «Господа актеры, на выход! Финальный занавес! Господа актеры, на выход…»
— Пошли? — кивнул Джейко Мартине.
За кулисами уже собралась вся компания: актеры, рабочие сцены, ассистенты… Заканчивалась финальная сцена с участием Адама Пула и Элен Гамильтон. В этой развязке и таилась суть замысла Джона Резерфорда, так что сыграть надо было очень точно.