Он прошел в подвал, где лежало тело Беннингтона, на ходу что-то тихонько шепнул на ухо констеблю, который подтянул себе стул и присел, дождавшись приглашения, которого, кажется, мог и не дожидаться… Потом констебль обвел глазами всю компанию, нацелился на Мартину и улыбнулся ей — с большим намеком. Они вдвоем явно были самыми молодыми из всей компании. Но одновременно Мартина почувствовала на себе и косой взгляд Адама Пула, удивляясь, что бы это могло значить…
К этому времени все актеры уже смыли грим и казались какими-то раздетыми… Мисс Гамильтон неверной рукой успела слегка накраситься, но не для сцены, а так, повседневно, чтобы только не выглядеть полным страшилищем… Мужчины же казались бледными, как призраки, в голубоватом холодном свете лампы.
Наконец Перри Персифаль вымолвил замогильным голосом:
— Ну-с… Я не вижу особой нужды нам всем вот так вот сидеть и пялиться понапрасну друг на друга, словно мы можем что-то выяснить путем гипноза!
Констебль уже было открыл рот для умного ответа, но, пока он подыскивал слова, раздался звук открывающейся входной двери.
— Господа, мы передаем дело в руки Скотленд-ярда, — только и сказал он, вставая и выходя в коридор.
За сценой послышались голоса и кто-то отрывисто произнес:
— Вы вдвоем обойдите вокруг здания и поищите в траве, а я к вам подойду через пару минут, лады?
Констебль вернулся в комнату вместе с высоким сухощавым мужчиной в элегантном костюме.
— Позвольте вам представить суперинтендента Аллейна, — сказал начитанный полицейский.
* * *
Пока Мартина бродила по Вест-Энду в свои первые две недели поисков работы, она вдоволь насмотрелась на мужчин типа суперинтендента Аллейна. Такие косяками выходили из клубов поблизости Сент-Джеймса, сновали по улицам западной части Сити, крутились вокруг ресторанов и кафе… В таких мужчинах было нечто, позволяющее объединить их в некий единый класс. Например, в класс хрящевых рыб, вроде акул. Однако стоило Мартине повнимательнее взглянуть в глаза полицейскому, как ей расхотелось относить его к некоему классу… Аллейн был бледен, задумчив и очень скромен — во всяком случае, на вид…
Мартина привыкла придавать всякому голосу цветовое обозначение. Например, голос Элен Гамильтон казался Мартине золотисто-оранжевого цвета, Гаи Гейнсфорд — розового, поросячьего, голос Дорси — коричневым, а Адама Пула — фиолетовым… Когда суперинтендент Аллейн заговорил, Мартина без колебаний окрасила его голос в королевский синий цвет. Именно королевский. Другого определения у нее просто не нашлось.
Но все-таки Мартина, как законопослушная подданная Ее Величества, решила поменьше обращать внимания на оттенки голоса мистера Аллейна, а прислушаться к содержанию его речи…
— Как вы, надеюсь, понимаете, — говорил тем временем суперинтендент, — наше дело в подобных случаях — выяснить, что именно они собой представляют. Возможно, это несчастный случай, возможно — самоубийство, а может быть, и… Итак, для того чтобы не оставалось сомнений, давайте, если только возможно, восстановим сцену, которая закончилась столь печально… Конечно, я понимаю, что это займет некоторое время, но уверяю вас, господа актеры, намного меньше, чем требуется для разбирательства в других местах…
Он обвел ясным, хотя и не очень приятным, взглядом свою аудиторию. Актеры будто воды в рот набрали.
Чувствуя свою ответственность, Пул сказал:
— Ну да, конечно. Мы все понимаем. И в то же время, если мне можно советовать, я посоветовал бы вам прежде всего поговорить с мисс Гамильтон.
— Мисс Гамильтон? — переспросил Аллейн.
— Я его жена, — негромко сказала Элен. — Я… я Элен Беннингтон по паспорту.
— Ох, извините, я не знал… Конечно, с вами необходимо поговорить. Но мне кажется, самое лучшее — опросить всех сразу. Вероятно, после этого уже не будет ни малейшей нужды говорить с каждым в отдельности. А пока что позвольте мне выяснить, где и как все произошло… Кажется, среди вас есть доктор? Это вы?
Аллейн посмотрел на Резерфорда. Тот встал, неуклюже одернул пиджак и вздохнул:
— Я давно уже не практикую, но… Я так и знал, что вы меня займете работенкой…
— Тем лучше, что вы готовы к этому, — заметил Аллейн. — Тогда покажите нам дорогу.
Они уже протискивались в дверь, когда Джейко вдруг сказал:
— Минутку, суперинтендент…
— Да?
— Я хотел бы сварить супчику… Тут есть небольшая кухонька, и… Сегодня, знаете ли, все устали как черти, и я думаю, мисочка супа никому не повредит. Я всего лишь всеобщий помощник в этом несчастном театре, но… Суп я готовлю отменно, можете спросить у господ актеров.
Аллейн удивился:
— Бог мой, да пожалуйста… Впрочем, вы имеете в виду ту самую комнатку, где стоит газовая плита и где все как раз и произошло?
Все вздрогнули.
— Но ведь вы еще не осмотрели той комнаты! — вдруг воскликнул Перри Персифаль. — Там же могут быть вещественные доказательства!
— Не беспокойтесь, — слабо улыбнулся суперинтендент Аллейн. — Я побывал там и все уже осмотрел… Так вы меня проведете, доктор Резерфорд?
Суперинтендент, сопровождаемый доктором, вышел. Гая Гейнсфорд, чей несомненный талант состоял в высказывании вслух мыслей, которые вертелись у всех в голове, величаво произнесла:
— А когда этот человек мог быть здесь ранее?
Все недоуменно уставились на Гаю. Актеры не такие уж большие умники, подумала Мартина…
— Я имею в виду, ведь несколько лет назад такое уже случалось? — повторила Гая.
— Не надо, милая… — вступил Дорси.
Пул, кажется, готов был сказать то же самое, но передумал.
— Нет, не надо затыкать мне рот! — воскликнула Гая. — Если бы это был не тот же самый, откуда ему было бы знать про то, где у нас туалет, а где газовая плита?
— Ах, какой класс! — сказал Джейко скучным голосом. — Похлопайте, леди и джентльмены, этой маленькой актрисе…
Он встал и вышел, ни на кого не глядя.
— Все-таки Джейко ужасно груб, не правда ли? — повернулась Гая к Дорси. — Все-таки Бен был моим дядей.
Она поймала на себе нехороший взгляд Элен Гамильтон.
— …И вашим супругом, — добавила Гая великодушно. — Ну конечно, вашим супругом…
* * *
Рабочие сцены уложили тело Беннингтона на широкий стол в бутафорской и накрыли простыней. Бутафорская, мрачное помещение с цементным полом и неестественно голубым люминесцентным светом, очень походила на мертвецкую.
У тела стояли четверо мужчин в черных шляпах. Вид их был задумчив и суров — все как полагается. На лицах лежала траурная тень от полей шляп… Пятый человек стоял чуть поодаль от импровизированного смертного одра с непокрытой головой (очевидно, за неимением шляпы) и не мигая смотрел на тело.