Идет Вечный Шторм. Настоящее Опустошение. Ночь Печалей.
Он подавил дрожь. Видения говорили, что у него осталось очень мало времени.
— Подготовьте королевский указ, — сказал Далинар. — Цена услуг Преобразователей будет уменьшена для тех, кто вовремя платит налоги. Это должно расшевелить кронпринцев. Передайте его писцам Элокара и объясните ситуацию. Надеюсь, король согласится, что это необходимо.
— Да, светлорд, — сказала Тешав. — Я осмелюсь заметить, что меня очень удивила ваша просьба прочитать эти истории. В прошлом такие вещи вас не очень интересовали.
— Сейчас я делаю многое из того, что меня не интересовало раньше или было вне сферы моих талантов. — Далинар скривился. — Отсутствие у меня способностей не может отменить нужды королевства. Вы собрали отчеты о действии бандитов в этой области?
— Да, светлорд. — Она заколебалась. — Рост внушает тревогу.
— Скажите вашему мужу, что я назначаю его командиром Четвертого батальона, — сказал Далинар. — Я хочу, чтобы вы оба выслали усиленные патрули на Ничейные Холмы. Пока здесь находится монарх алети, я не хочу, чтобы на этой земле царило беззаконие.
— Да, светлорд, — с сомнением сказала Тешав. — Но вы понимаете, что будет, если целых два батальона займутся патрулированием?
— Да, — сказал Далинар. Придется просить помощь у других кронпринцев. Одни будут поражены, другие развеселятся. Но никто не даст ему ни одного солдата.
— Не забудьте и батальон, который наблюдает за порядком в областях между военлагерями и внешними рынками торговцев, — добавила Тешав. — Вместе это более четверти ваших сил, светлорд.
— Приказ остается в силе, Тешав, — сказал он. — Имейте это в виду. Но сначала я хотел бы обсудить с вами гроссбухи. Идите в комнату гроссбухов и ждите меня там.
Она почтительно кивнула.
— Конечно, светлорд.
И она ушла вместе с охраной.
К Далинару подошел Ринарин.
— Она не выглядит довольной, отец.
— Она хочет, чтобы ее муж сражался, — сказал Далинар. — Они все надеются, что я раздобуду еще один Клинок Осколков и отдам его им.
У паршенди были Клинки. Не много, но и один уже показал себя. Трудно объяснить, откуда они их взяли. Далинар сумел добыть один Клинок и Доспехи в первый же год войны и отдал их Элокару, чтобы тот наградил ими воина, принесшего больше всего пользы Алеткару в этой войне.
Далинар повернулся и отправился во дворец. Стражники у двери приветствовали как его, так и Ринарина. Молодой человек глядел вперед, в никуда. Кое-кто считал его бесчувственным, но Далинар знал, что он просто поглощен своими мыслями.
— Я хочу поговорить с тобой, сын, — сказал Далинар. — Об охоте на прошлой неделе.
Ринарин опустил взгляд, от стыда, края рта отодвинулись назад, на лице появилась гримаса. Да, у него есть чувства, но их не часто увидишь.
— Ты понимаешь, что не должен был бросаться в битву? — сурово сказал Далинар. — Скальный демон мог убить тебя.
— А что бы ты сделал, отец, если бы увидел меня в опасности?
— Я не осуждаю твою храбрость; я осуждаю твою глупость. Что, если бы у тебя случился припадок?
— Тогда, возможно, монстр смел бы меня с плато, — горько сказал Ринарин, — и я бы больше не был бесполезным для королевства.
— Никогда не говори такого! Даже в шутку.
— Какие там шутки? Папа, я не обучен военному делу.
— Сражаться — вовсе не единственная стоящая вещь, которую может делать мужчина.
Арденты были твердо убеждены в этом. Да, высшее Призвание человека — присоединиться в послежизни к битве за Залы Спокойствия, но Всемогущий принимает лучших мужчин или женщин независимо от того, что они делали.
Ты делаешь все, что в твоих силах, и выбираешь профессию и атрибут, подражая Всемогущему. Призвание и Слава, так это называется. Ты работаешь изо всех сил и проводишь жизнь, пытаясь жить в соответствии с идеалом. И Всемогущий принимает это — особенно если ты светлоглазый: чем более благородна твоя кровь, тем больше в тебе врожденной Славы.
Призвание Далинара — руководить, вести за собой людей, а его Слава — решимость. Он выбрал их в юности, хотя сейчас видел их совсем по-другому, чем тогда.
— Ты прав, отец, — сказал Ринарин. — Я не первый сын героя, от рождения не получивший таланта воина. Все остальные с этим живут. И я проживу. Скорее всего, стану лорд-мэром маленького города. Если, конечно, не уйду в какой-нибудь девотарий. — Мальчик опять уставился вперед.
Я все еще думаю о нем как о мальчике, подумал Далинар. Хотя ему уже двадцатый год. Шут прав. Я недооцениваю Ринарина. И как бы я отреагировал, если бы мне запретили сражаться? Приказали оставаться с женщинами и купцами?
Как отец, он бывал слишком резок с сыновьями, особенно с Адолином. По правде говоря, в детстве Далинар часто завидовал своему брату — Гавилару. Ринарин, однако, всегда поддерживал Адолина. Он буквально боготворил старшего брата. И оказался достаточно храбр, бросившись в битву, в которой чудовище из ночных кошмаров сокрушило копейщиков и разбросало Носителей Осколков.
Далинар прочистил горло.
— Быть может, ты попробуешь тренироваться с мечом…
— Но моя кровь слаба…
— Это не будет иметь значения, если мы наденем на тебя Доспехи и дадим в руку Клинок, — сказал Далинар. — Доспехи сделают сильным любого, а Клинок Осколков не тяжелее перышка.
— Отец, — решительно возразил Ринарин. — Я никогда не буду Носителем Осколков. Ты сам говорил, что Доспехи и Клинки, которые мы добудем на плато, должны достаться самым искусным воинам.
— Никто из кронпринцев не отдает свои трофеи королю, — сказал Далинар. — И кто меня осудит, если я подарю что-нибудь собственному сыну?
Ринарин остановился в коридоре, на его лице отразилось необычное волнение, глаза широко открылись.
— Ты серьезно?
— Даю тебе клятву, сын. Если я добуду еще одни Доспехи и Клинок, они будут твои. — Он улыбнулся. — Откровенно признаться, я с радостью посмотрю на лицо Садеаса, когда ты станешь полным Носителем Осколков. Кроме того, я надеюсь, что, если ты сравняешься силой с остальными, засияет твой врожденный талант.
Ринарин улыбнулся. Доспехи Осколков дадут ему возможность на другую жизнь, хотя, конечно, не решат всех проблем. И Далинар проследит за этим.
Я знаю, что это такое — быть младшим сыном, подумал он, продолжая идти к комнате короля. Всегда находиться в тени старшего брата, которого любишь и которому завидуешь одновременно. Отец Штормов, это же я.
И я такой до сих пор.
* * *
— А, мой дорогой светлорд Адолин, — сказал ардент, идя навстречу с распростертыми объятиями. Кадаш был высоким пожилым человеком с лысой головой и квадратной бородой, символами его Призвания. По темени бежал извилистый шрам, напоминание о том времени, когда он был армейским офицером.