— Вы мне льстите.
— Ничуть! — покачал головой Латирдан. — Кстати, могу сказать больше: вы не только умны, но и видите мир не так, как все остальные. Я пригласил вас на эту прогулку именно для того, чтобы понять, как именно…
Вместо того чтобы воспринять сказанное как комплимент и улыбнуться, леди Этерия помрачнела еще больше и даже сдвинула брови к переносице:
— Тогда как это приглашение сочетается с предложением уединиться?
Неддар пожал плечами:
— Сейчас объясню. Если, конечно, вы перестанете хмуриться и пообещаете не делать каких-либо далеко идущих выводов до того, как я договорю.
Баронесса утвердительно кивнула и даже попробовала улыбнуться, но, увы, улыбка получилась какой-то вымученной.
Почувствовав, что настроение начало портиться и у него, Латирдан собрался с мыслями и заговорил:
— Я вейнарец. Настоящий. Но только по крови! А по воспитанию — хейсар. Да, с раннего детства меня учили всему, что должен знать и уметь монарх, но эта учеба занимала в разы меньше времени, чем тренировки, набеги и охота. Жизнь в Шаргайле была проста и понятна, а рассказы о дворцовых интригах и заговорах казались не более правдоподобными, чем те жуткие истории, которыми по ночам меня пытались напугать мальчишки постарше. Я слушал, запоминал, но не принимал близко к сердцу, ибо не мог поверить в то, что мужчины способны предавать, интриговать или трусить, а женщины — плести интриги, кого-то подсиживать или травить. Поэтому, когда погиб Кортарен [44] и отец вызвал меня в Аверон, я, обнаружив, что чуть ли не весь двор увлеченно играет в игру под названием «урви кусок пожирнее», растерялся. А потом почувствовал себя в грязном, зловонном болоте. В общем, решив держаться от этих «мужчин» и «женщин» как можно дальше, я вызвал из Шаргайла пару сотен хейсаров и сразу после их приезда умчался в Алат, мстить.
Неддар перевел дух, жестом предложил баронессе продолжить прогулку и угрюмо посмотрел на серые облака, затянувшие небо:
— Увы, Бастарз смотрел куда угодно, но не на наш род — не успел я взять Карс, как в Авероне вспыхнул мятеж.
— И граф Иор Варлан убил вашего отца, — опустив взгляд, выдохнула леди Этерия.
— Именно, — кивнул Латирдан. — Я вернулся, подавил мятеж и по ряду причин оказался вынужден сидеть во дворце и жить «нормальной вейнарской жизнью».
Уловив сарказм, вложенный в три последних слова, баронесса развела руками:
— Ну да, вы — король. Значит, большую часть времени должны находиться в столице.
— Вы правы. Поэтому мне пришлось учиться видеть в людях второе дно и окружать себя теми, кому можно доверять. Потом я обратил внимание на вас…
— …и попытались найти второе дно еще и во мне?
— Нет! Я захотел понять, не можете ли вы стать мне другом…
Баронесса недоверчиво приподняла бровь:
— Другом? Я — девушка, сир! Значит, до свадьбы должна быть тенью своего отца, а после — тенью мужа.
— В Шаргайле таких девушек презрительно называют урр’эйт [45] . И крайне редко приводят к домашнему очагу [46] .
Леди Этерия сбилась с шага:
— Почему?!
Неддар вспомнил притчу о Шарги Каменном Копье и Хатии Цветке Заката и усмехнулся:
— Вместо ответа я процитирую слова мудреца из одной хейсарской притчи: «Ты красива. Значит, можешь вызвать огонь в чреслах самого могучего воина нашего народа. Но, как только твоя красота превратится в тлен, тот, кто приведет тебя к своему очагу, прозреет. И увидит, что сын, которого ты ему родила, держит в руках веретено, а не меч…»
— Образно. И не лишено смысла, — задумчиво пробормотала баронесса. Потом прищурилась и посмотрела на короля: — Значит, приглашая меня уединиться, вы меня провоцировали. Ну, и какой вы сделали вывод, сир, когда я отказалась?
— Я в замешательстве, — признался Неддар.
— В каком смысле?
— В самом прямом, леди Этерия! Я убедился в том, что вы не видите во мне мужчину, не пытаетесь использовать мой интерес, чтобы добиться чего-то для себя или для своего рода, и не ищете подходов к моей душе! Однако, не преследуя никаких корыстных целей, вы тем не менее соглашаетесь на мое приглашение прогуляться и побеседовать…
В глазах баронессы замелькали озорные искорки:
— Ну, в общем, вы правы…
— А в частностях? — воскликнул король.
Искорки тут же пропали:
— Вы действительно хотите это знать?
— Да. Очень.
Баронесса остановилась, сложила веер, которым изредка обмахивалась, левой рукой разгладила невидимую складку на платье и… решилась:
— Я действительно не преследую никаких корыстных целей. И пока вижу мужчину только в своем отце. Вы — мой сюзерен. И единственный человек во всем Вейнаре, которого заинтересовала не моя внешность, титул или богатство рода Кейвази, а мои мысли. Поэтому я первый раз в жизни почувствовала себя в чем-то равной мужчинам. И, каюсь, не смогла отказаться от возможности насладиться этим чувством еще раз.
Выражение «вижу мужчину только в своем отце» прозвучало более чем тактично, однако все равно задело за живое. Король сжал зубы и… заставил себя расслабиться: баронесса нашла в себе мужество сказать правду, зная, что она может и не понравиться!
— Вы порядочны, умны, честны и тактичны, — уважительно склонив голову, сказал Неддар. — Таких людей — очень немного. Поэтому я бы хотел, чтобы вы вошли в мой ближний круг…
Баронесса опешила:
— Куда вошла, сир?
Неддар сообразил, что его предложение звучит более чем странно, и махнул рукой:
— Я не в том смысле! Я хотел сказать, что предлагаю вам свою дружбу…
Девушка облегченно перевела дух и улыбнулась:
— Вот так — всегда: только вообразишь себя Первым министром, как оказывается, что тебе послышалось…
Латирдан представил ее на коне, в латах и во главе несущейся в атаку Первой Тысячи и расхохотался:
— Нет, только не им! Пожалуйста!!!
— Почему, сир? Вы только подумайте: я могла бы давать вам умные советы, важно ходить по дворцу…
— …с неподъемным двуручным мечом на плече, — в унисон ей добавил Неддар, — и пугать меня и моих вассалов измученным взглядом из-под сползающего на плечи шлема.
Баронесса захлопала ресницами и «сокрушенно» вздохнула:
— А что, без двуручника никак нельзя?