– По-вашему, они не включат прожектор, даже зная, где и когда я упал за борт?
– Не осмелятся, сынок. Это приказ, которому ваш собственный брат не сможет не подчиниться. Спасая одну жизнь, нельзя подвергать опасности многие. Это война. – Г.М. невесело усмехнулся. – Веревка не будет видна, а шлюпку спустить они не решатся. Так что приходится учитывать такую возможность. И…
– Слушайте! – прервал Макс.
Хотя их уши наполняли мириады мелких звуков, составляющих шум моря, Макс услышал какую-то возню наверху, в носовой части палубы «Б». Потом он увидел вспышку и услышал револьверный выстрел. За ним последовал негромкий хриплый вопль, сменившийся топотом ног дозорных на шлюпочной палубе. Больше различимых звуков не было – все заглушил плеск волн.
Незадолго до этих событий Вэлери Четфорд поднималась по главной лестнице в салон. По дороге она разглядывала свое отражение в большом зеркале на каждой площадке. Ее мучила проблема, каким образом заставить два вечерних платья выглядеть как полдюжины в течение восьми (или более) дней плавания, а также как продолжать работу, которую она должна была выполнить. В первый вечер ее мучила морская болезнь, которая давала о себе знать и спустя сутки, поэтому ей пришлось надеть маску высокомерия, удивлявшую даже ее саму. Но это здорово помогло, когда она увидела мертвое тело в каюте Б-37.
Этим вечером на ее щеках появился легкий румянец. Вэлери вертела головой направо и налево, вскидывая подбородок, дабы тщательно обследовать лицо и густые вьющиеся волосы. Ее улыбка удивила бы Макса Мэттьюза, ибо она сразу оживляла черты, словно включенная лампа. На ней было розовое платье.
Вэлери ощущала решимость и возбуждение. Прошлой ночью она едва все не испортила и не хотела повторить оплошность снова, поскольку это бы не понравилось тем, кто дал ей поручение. Они едва ли стали бы гордиться ею так, как она того хотела. Но как подобраться к этому человеку? Вот в чем заключалась трудность.
Согласно объявлению на доске, корабельный оркестр начал играть в девять. Его звуки плыли вниз по лестнице с вызывающей легкостью. Войдя в салон, Вэлери села в одно из глубоких кресел и тут же увидела свой шанс.
Случай – или то, что сэр Генри Мерривейл именовал чудовищной извращенностью всего в целом, – парил над «Эдвардиком» со свойственным ему злорадством. По его велению именно в этот момент достопочтенный Джером Кенуорти впервые выполз на палубу в подобающей одежде. Корабль не качало почти сутки, и этого оказалось достаточно. Кенуорти направлялся в бар в курительной, но, услышав звуки оркестра и подумав, что целительную влагу можно приобрести и здесь, плюхнулся в кресло салона.
Вэлери увидела молодого блондина со складкой озабоченности поперек высокого лба и несколькими похожими на запятые морщинками в уголках рта. Продолговатое лицо украшали восьмиугольные очки с золотыми дужками. Смокинг болтался на его худощавой фигуре. Открывая и закрывая рот, как рыба, он сделал заказ стюарду, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Вэлери окинула взглядом салон. Если не считать оркестра и Кенуорти, он был пуст. Она уже давно обдумала будущий образ действий с этим молодым человеком. Хотя Вэлери видела блондина впервые, его характер был ей подробно описан. Выглядел он довольно приятно, что облегчало дело. Тем не менее сердце Вэлери колотилось от возбуждения. Подождав несколько минут, она подобрала розовую атласную юбку с кружевом, скользнула к столику красного дерева с фетровым верхом, за которым сидел молодой человек, опустилась на стул против него и положила на стол локти.
– Не беспокойтесь, – сказала Вэлери, глядя ему в глаза. – Я спасу вас, кузен.
Джером Кенуорти, подносивший ко рту первую порцию виски с содовой за три дня, недоуменно уставился на нее.
– Премного благодарен, мадам, – отозвался он. – Но с кем имею честь разговаривать?
– Все в порядке, – заверила она. – Я Вэлери.
Кенуорти порылся в памяти.
– Насколько мне известно, – искренне сказал он, – я никогда не видел вас раньше. Вэлери кто?
– Вэлери Четфорд. Но это не важно. Вам незачем беспокоиться из-за того, что ей вчера вечером перерезали горло. Убийца забрал все письма. Я в этом абсолютно уверена.
Джером Кенуорти внимательно посмотрел на нее и осторожно поставил стакан на столик.
– Это что, еще одна хохма? – осведомился он.
Настала очередь Вэлери удивляться.
– Хохма?
– Прошу прощения – я все еще под тлетворным влиянием янки. Это очередная шуточка Гризуолда наподобие противогаза или взятия у меня отпечатков пальцев по неизвестной причине?
– Кто такой Гризуолд?
– Ха-ха-ха, – произнес Кенуорти. – «От боли сердце замереть готово, и разум – на пороге забытья, как будто пью настой болиголова…» [21] Пью… Это напомнило мне кое-что. Одну секунду. – Он поднял стакан, осушил его залпом и поставил на прежнее место. – У меня сильное предчувствие, что мы с вами не понимаем друг друга. Прежде чем продолжить разговор, не скажете ли, за кого вы меня принимаете?
– Ведь вы Джером Кенуорти! – воскликнула девушка сквозь звуки вальса, заполняющие тускло освещенный салон. – Ваш отец – лорд Эббсдейл; сейчас он в Уайтхолле – не знаю, где именно…
– В адмиралтействе. Пока все верно.
– А вы живете или жили в Тетлендс-Парке в Оксфордшире. Я посещала вас там. Ваша мать – моя тетя Молли. А моя мать – ваша тетя Эллен…
На Джерома Кенуорти снизошел свет. Он вспомнил маленькую девочку с косичками, игравшую лет двенадцать-пятнадцать тому назад на лужайках Тетлендса и качающуюся на качелях в голландском саду. Виски делало его сентиментальным. После трех дней мучений он с любовью вспоминал о Тетлендсе и даже о своем отце – этом старом зануде. Если эта чертова война когда-нибудь кончится, он поселится там в качестве хозяина обширного поместья.
– Конечно, я вас помню, – сказал Кенуорти. – Вэлери… Как ваша фамилия по мужу?..
– Я не замужем.
– Я имел в виду фамилию тети Эллен по мужу… Ах да, Четфорд! Это стоит отметить. Хотите выпить со мной?
– С удовольствием. Можно «Гран-Марнье»?
Кенуорти сделал заказ.
– Где вы были все это время?
Широко расставленные серые глаза Вэлери были устремлены на крышку стола.
– О, всюду, – ответила она. – Мама, папа и я перебрались на Бермуды… Вы это помните?
– Да, что-то припоминаю.
– А спустя год мы переехали на север штата Нью-Йорк. Но когда началась война, я подумала… ну, я захотела внести свою долю помощи. – Девушка подняла взгляд и улыбнулась. – Я даже надеялась, что ваш отец – дядя Фред – найдет мне какое-нибудь занятие. Но мне не хотелось ему писать после его ужасной ссоры с моими родителями. Вы ведь знаете, что он за человек…